Выставка живопись
Молодые авторы выставки трактовали барокко как искусство странное, вытесняющее норму
Фото: Глеб Щелкунов, Коммерсантъ / купить фото
В роскошном особняке галереи "Триумф" открылась выставка молодых художников "Москва. Барокко". Большинство участников — выпускники Школы Родченко, так что нынешний показ можно считать летней практикой недавних студентов. Красные флаги, стриптизеры и татуированные дети бесконфликтно сосуществуют на выставке, эксплуатирующей современное понимание самого причудливого стиля. Рассказывает ЕЛЕНА ФЕДОТОВА.
Выставки с названием "Барокко" случаются с завидной регулярностью. "Российское барокко", "Миф. Украинское барокко", "Барокко. Симптоматика большого стиля" и еще несколько "барочных" выставок, объединивших совершенно разных современных художников, открылись за последнее время. И дело тут не в отсутствии фантазии у кураторов, просто определенно что-то барочное витает в воздухе и подхватывается то тут, то там. Сейчас, правда, термин "барокко" приобрел столь расплывчатые границы, что барочным называют самые разные вещи: чрезмерное, гротескное, обманчивое или же, как на выставке в галерее "Триумф",— странное, причудливое, вытесняющее норму.
Одни художники занимают позицию наблюдателя и подмечают прекрасные несуразности, другие предпочитают удивлять сами. Никита Шохов, который прямой дорогой идет по стопам Бориса Михайлова и Сергея Браткова в эстетизации треш-культуры, явно относится к первым. В его серии фотографий "Крестный ход" вечное и сиюминутное слились в барочном симбиозе. Range Rover с крестом из скотча на темном стекле, паломники в бейсболках, зонт с Бэтменом среди монашеских ряс: вычленение странностей из жизненного потока — занятие крайне благодатное, тут разве что необходимо иметь хороший глаз, а удивительное всегда рядом.
Не меньше тех, кто предпочитает удивлять. Алина Клейтман в своей серии картин предстает в образе "шлюхи внимания", желающей получить свою порцию лайков в соцсетях. Героиня Клейтман то появляется топлес с плейбойными ушками на голове, то демонстрирует жемчужину, внедренную в гипертрофированно увеличенный язык, неуловимо напоминая "Медузу Горгону" Караваджо. От этих портретов и правда веет барокко, в котором персонажей всегда слегка раздувало от избытка эмоций. А вот "Дети" Анастасии Потемкиной привлекают внимание гораздо более необычным способом. Маленькие цветы зла с взрослыми татуировками (сейчас во многие сладости вкладывают тату-переводилки, этим методом и воспользовалась художница) более близки к эпохе модерна с его культом порока.
В "Ордере" Ирины Кориной барочная избыточность маскирует фальшь и дурновкусие. Архитектурная композиция китчево скомпонована из парадных элементов официальной культуры — желтой бахромы, флагов и даже павловопосадского платка, пародийно воспроизводя триаду "православие, самодержавие, народность". Здесь уместно вспомнить историю Италии XVII века — тогда страна утратила ореол сверхдержавы, однако желание пускать пыль в глаза воплотилось в напыщенной и изобилующей оптическими излишествами архитектуре барокко.
Видео "Парад" Полины Канис связано с темой барокко довольно свободно. Столь любимый в 1930-е годы вид зрелищ, как парад физкультурников, у Канис превращается в приватный танец на шесте, где фигура гимнаста недвусмысленно приравнена к амплуа стриптизера. От барокко здесь осталась центробежность движений актера, выделывающего акробатические и одновременно эротичные па. Впрочем, парчовые трусы артиста недвусмысленно напоминают о барочной любви к мишуре.
Пожалуй, главная удача — это совпадение современного барокко с гением места. Особняк на Новокузнецкой улице, бывший дом приемов "ЛогоВАЗа", хоть и был построен в конце XIX века, и есть главное произведение выставки. Мраморные лестницы, витиеватые люстры и старинные рамы здесь свободно уживаются с барной стойкой, диджейским пультом и современным искусством. Кажется, что видео, объекты и фотографии остались в полутемных залах со старинными зеркалами после молодежной вечеринки. Барокко как раз и была присуща театральность, жизнь воспринималась как иллюзия, сон, в котором сосуществовали вещи совершенно несовместные.