На продолжающемся фестивале "Золотая маска" закончен показ выдвинутых на национальную театральную премию кукольных спектаклей. Их было всего три. У жюри нелегкая задача: его решение однозначно укажет место куклам в нынешнем театре.
Кукольный конкурс на "Маске" обычно проходит бесшумно: и список номинантов, и вердикт жюри принимаются наблюдателями безропотно. Не потому что кукольники — самые покладистые люди на свете. Но само существование кукольного театра в обыденном сознании настолько прочно связывается с игрой в куклы и детским утренником, что за историческую судьбу этого вида театра мало кто из серьезных деятелей беспокоится. В нынешнем году, однако, ликвидировав номинации за лучшую режиссуру и за лучшую работу художника и таким образом оставив в распоряжении жюри "Маску" за лучший спектакль, экспертный совет поставил перед судьями вопрос ребром. Отвертеться от него можно только одним способом — предъявить на финальной церемонии пустой конверт. Конкретный же ответ в пользу любого из трех спектаклей может быть истолкован как ответ на вопрос, что вообще дозволено кукольному театру и сколь широко мир театра драмы толкует понятие "театр кукол".
Спектакль "Иван-царевич и Серый Волк" из Пскова формально отвечает расхожему заблуждению о провинциальном театре кукол как о воскресном зрелище для детворы, которой нужно показывать сказку-ложь с намеками добрым молодцам. Правда, режиссер Николай Бойко и художник Сергей Сухов доказывают, что эти традиционные задачи можно решать умно и стильно, без заигрывания с публикой и детсадовского азарта. "Иван-царевич" начинается со строгих, иконных царских ликов, но заканчивается почти языческим буйством фольклорной фантазии. Сюжет движется вслед за поэтажной постройкой разлапистого чудо-дерева, напоминающего какую-то авангардную скульптуру. И куклы, и предметы, и обязанности рассказчика отданы в псковском спектакле в руки одного актера. Евгений Бондаренко в этом году единолично составляет номинацию "Лучший актер театра кукол", и вряд ли награда обойдет его. Но "Маска" спектаклю будет означать, что театр кукол должен знать свое детское место, хотя и действовать с оглядкой на взрослых.
Студенты факультета театра кукол Петербургской театральной академии играть в игрушки не собираются, хотя и ставят свой спектакль в песочнице, точнее на засыпанном песком квадратном столе. Взявшись за "Реку Потудань" Андрея Платонова, режиссер Руслан Кудашов перебросил ее в библейскую пустыню. В его притче действуют несчастные большеголовые фигурки, вброшенные в пески словно после мировой катастрофы. Одной из них угрожают настоящим пистолетом, другая кукольными ручками натягивает на голову одеяльце размером с носовой платок, от избытка чувств они взлетают над столом. Их действительно жалко, тем более что полускрытые от зрителя студенческие руки заметно дрожат от волнения и трепета. Будущие кукольники работают искренне, и отданная им "Маска" просигнализирует, что развившаяся еще в 70-е годы способность театра кукол браться за высокую литературу и пробуждать чувства добрые по-прежнему не подвергается сомнению.
Московский театр "Тень", фаворит прошлых конкурсов, представлен в этом году спектаклем "Гамлет". Никакого "Гамлета" зрители так и не видят, хотя по ходу представления разыгрываются смешные дайджесты нескольких других великих пьес и опер. Показывают мировые хиты при помощи старых детских кукол и игрушек, но не они здесь главные. По признакам жанра "Гамлет" — лекция для детей: им рассказывают, как вести себя в театре, как ходить в буфет и туалет, как смотреть спектакль и разглядывать фото артистов в фойе, когда аплодировать, а когда забрасывать сцену помидорами. И все-таки назвать этот чудесный воскресный домашний капустник чисто детским зрелищем невозможно, хотя подловить его создателей Илью Эпельбаума и Майю Краснопольскую на "взрослой" иронии не удастся. Ясно же, что поставлено еще и про что-то другое, ностальгическое и понятное только тем, кто все лекции уже давно отслушал. Изобретательность "Тени", по случаю "Гамлета" временно переименованной в "Тень отца", границ не знает. Но с очередной "Маской", отданной московским фантазерам, придется констатировать, что никакого театра кукол больше нет.
РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ