Накануне Первой мировой войны в Российской Империи неожиданно начало приобретать популярность вегетарианство. Причем его активные проповедники в подтверждение своей правоты неизменно ссылались на многочисленные исследования отечественных ученых. Однако все эти работы незначительно отличались друг от друга.
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Росинформ
Фото: Коммерсантъ / Ирина Горбасева / купить фото
В начале XX века русское движение за "безубойное", или вегетарианское питание, существовавшее с 1860-х годов, вдруг неожиданно пошло на подъем. Ряды его приверженцев ширились год от года, в пятнадцати крупных губернских городах появились вегетарианские общества, а количество вегетарианских столовых в России выросло с 1904 по 1914 год более чем в семь раз. Абсолютные цифры, правда, выглядели далеко не столь впечатляюще. Но пропагандисты вегетарианства на своем первом съезде в Москве, проходившем в 1913 году, настаивали на том, что достигнутые успехи — это только начало. Ведь их правоту доказывали исследования ученых, проводившиеся на протяжении последних десятилетий.
Причем больше всего исследований химического состава пищи и процесса ее переваривания проводилось в России, в Военно-медицинской академии. То, что десяткам ученых, занимавшихся этой проблематикой, были присвоены степени доктора медицины, придавало аргументам вегетарианцев особую весомость. В вышедшем в 1914 году в Санкт-Петербурге пособии "Вегетарианский стол" говорилось:
"В настоящее время в России вегетарианство сделало громадные успехи. Современная медицина доказала, насколько вредна мясная пища. Кроме того, химические анализы рыбной пищи доказали, что и в рыбе кроется масса ядов, пагубно отражающихся на организме человека. Главный враг человечества — амиачность, и ею изобилуют блюда, приготовленные из трупов рыб и животных.
Как бы ни была приготовлена мясная или рыбная пища, но амиачность устранить невозможно. Прибавьте к этому миллионы всяких птомаинов (трупных ядов.— "История"), свивших себе гнезда на любой мясной пище, пролежавшей хотя бы короткое время на воздухе, и вы поймете ту громадную опасность, которой человек себя подвергает при употреблении мясных и рыбных яств".
Однако такое количество диссертаций со схожим содержанием уже давно привлекало внимание людей, даже весьма далеких от проблем питания. Вскоре после столетия Военно-медицинской академии, праздновавшегося в 1898 году, монархическо-православный журнал "Наблюдатель" обратил внимание публики на странные особенности защиты диссертаций в главном медицинском учебном заведении страны:
"Лет 30 назад количество диссертаций едва ли превышало 30 в год. Лет 10 назад докторских диссертаций выходило уже в свет около 100. Но и затем число их постоянно увеличивалось и в некоторые последние годы доходило свыше 120. О чем академическое начальство ежегодно возвещало публике на академических актах с некоторою гордостью и самодовольством... Действительно, если мы посмотрим на русские медицинские факультеты, то в большинстве из них, кроме юрьевского, появляются 2-5 докторов в год, а в самом многолюдном — московском, где слушателей более, чем в академии, число врачей, получивших степень доктора, в течение последних лет едва ли в среднем числе превышает 10. Указанная громадная разница становится несколько понятнее, если взять во внимание, что врачи чуть не со всей России стекаются в академию для получения степени доктора медицины... Ежегодно докторов выпускается свыше 100, а держат экзамен на доктора — гораздо более... По отзывам профессоров академии, врачи, экзаменующиеся на степень доктора, в среднем выводе отвечают гораздо хуже посредственных студентов".
Но самое печальное, как говорилось в журнале, заключалось в качестве защищаемых диссертаций:
"Значительное количество их ежегодно, лет 8-10 назад, посвящалось, а быть может, посвящается и теперь действию холодных и теплых ванн на организм человека. Употребляются ванны общие и местные, напр., ручные, ножные; употребляются обливания, растирания, компрессы, души на различные части тела из холодной или горячей воды. А кто хочет блеснуть остроумием и оригинальностью, тот пишет о влиянии почечуйного душа на чувство места, на силу верхних и нижних конечностей... Все подобные диссертации на разные лады, но приблизительно с одинаковым успехом развивают, подтверждают и пережевывают ту основную мысль, что холодные ванны охлаждают человеческое тело, а горячие его согревают. Эта основная мысль более уже десяти лет, с разными вариациями, дополнениями и сокращениями, доказывается в академических диссертациях с переменным успехом; но до конца, по-видимому, еще далеко".
Было очевидным, что врачи просто выбирают наиболее легкий путь к степени и, соответственно, более высоким гонорарам. Защищаться по медицинской статистике оказалось гораздо проще, чем по водолечению. И среди соискателей докторской степени эта тематика стала на редкость популярной. Но, как отмечал "Наблюдатель", анализ пищеварительных процессов привлекал наибольшее количество исследователей:
"Другая, еще более многочисленная, серия диссертаций была посвящаема в прежние годы азотистому обмену, также обмену жиров, различных солей в организме и т. д. Здесь исследуется влияние на азотистый обмен тех же холодных, теплых и горячих ванн, обливаний, растираний и т. д., а также влияние различных лекарственных и питательных веществ. Здесь дело гораздо сложнее, так как для того, чтобы определить количество азотистых веществ в пище и экскрементах человека, необходимо основательное знание химии, которую в две-три недели и даже в три месяца изучить нельзя. Но и здесь более остроумные скоро нашлись, как пособить горю. Недалеко от академии в лесу есть химическая лаборатория, принадлежащая одному высшему учебному заведению другого ведомства, и там ассистент или его помощник за известную плату делал анализ экскрементов, привозимых к нему врачами, ищущими степени доктора медицины. Таким образом, вся ученая роль последних при сочинении диссертации сводилась к тому, чтобы отвезти экскременты в указанное учреждение, заплатить деньги и подучить цифры анализа. Сначала дело держалось в большом секрете, так как сами авторы считали свое поведение скандальным. Но как удержать секрет, когда начали ездить туда чуть не целыми толпами, когда объект для исследования весьма трудно было провезти в секрете, и пассажиры, ездившие в ту сторону, должны были зажимать нос от страшной вони в вагонах, а иногда, по слухам, собирались подавать жалобу по этому поводу?
Для характеристики диссертаций и академических нравов следует еще прибавить, что, по слухам, бывали случаи, когда два и три врача производили свои исследования над одними и теми же экскрементами; один определял в них количество азотистых веществ, другой — количество жиров, третий — количество солей. Последний прием имел несомненные удобства, так как пишущие диссертации вместо трех больных надоедали только одному, а кроме того, работающие могли по очереди ездить в упомянутую химическую лабораторию. Достоинство диссертаций упомянутой категории лучше всего характеризовали студенты академии, которые уверяли, что в них речь идет вовсе не об азотистом обмене, а только об азотистом обмане".