В Берлине пройдут встречи глав внешнеполитических ведомств России, Германии, Франции и Украины. Об этом во вторник сообщил Сергей Лавров. Ведущие Максим Митченков и Наталья Жданова обсудили тему с президентом Центра стратегических коммуникаций Дмитрием Абзаловым.
Фото: Михаил Маркив, Коммерсантъ / купить фото
Ранее министр иностранных дел России после встречи со своим немецким коллегой заявил, что обе стороны выразили глубокую озабоченность активизацией боевых действий на юго-востоке Украины. Это произошло после того, как президент Порошенко отказался продлевать режим прекращения огня.
Н.Ж.: Как вы считаете, что будут послы России, Германии, Франции, Украины обсуждать? Это обсуждение постфактум, уже решение Порошенко принято?
Д.А.: Прежде всего, будут обсуждаться вопросы, связанные с ассоциацией. Предполагалось начать трехсторонние переговоры, как минимум, по вопросу синхронизации этого документа с Москвой. Второй вопрос, который будет обсуждаться — это все-таки формирование коридоров, несмотря на жесткие действия, которые производит Киев в последние часы, можно сказать таким образом, все равно гуманитарный коридор остается на повестке дня.
Предполагалось обсуждать санкции, возможно секторальные. Наконец, сохраняется сложность, связанная с энергетикой, и вопросы, связанные с оплатой "голубого топлива", но фактически предметных шагов, связанных именно с прекращением конфликта, на встрече принято не будет.
М.М.: А готовы главы внешнеполитических ведомств Евросоюза обсуждать возможности возвращения к перемирию, или их устраивает та ситуация, которая складывается на юго-востоке?
Д.А.: Скажем так: это вопросы разных стран, но те, которые участвуют непосредственно в переговорах, их, конечно, не устраивает ситуация на Украине. Тем более, что представители той же самой Германии были одними из инициаторов мирных переговоров, связанных мирным с планом Порошенко, и для них переход от мягкого сценария к жесткому сценарию — это дополнительные риски, прежде всего, связанные с экономикой, но, тем не менее, политические и гуманитарные тоже присутствуют. Поэтому некоторые страны Европы, в отличие, например, от демократической администрации США, настроены на более мирную модель.
США выступали за жесткий сценарий изначально, в то время как ЕС настаивал именно на мягкой схеме. Маневр через ОБСЕ был согласован с Европой, представители ЕС участвовали в переговорах в Донецке. И считалось, что Порошенко как раз близок именно к европейскому сценарию. С точки зрения активов и с политической точки зрения именно был близок к Европе, как его партнер Кличко. Но на фоне некоторого давления, которое было осуществлено именно из-за океана, прежде всего, этот сценарий был свернут, Порошенко пришлось отказываться от своих же инициатив.
Н.Ж.: Как вы считаете, как теперь будет реализовываться этот жесткий сценарий, решение, которое принял Петр Порошенко? Как будет выглядеть силовая операция на юго-востоке?
Д.А.: С технологической точки зрения, Украина попытается первой захватить контроль над границей, обеспечить контроль за установкой пропускных пунктов и погранпереходов. Для этого будут направлены основные силы, в основном они будут работать в Луганской области. Второе — это попытка захвата или получения формального контроля над основными населенными пунктами с использованием, в том числе, дистанционных атак, прежде всего, с использованием военно-воздушных сил и артиллерии. После того, как будет захвачена территория, погранпереходы, Порошенко попытается активизировать мирные переговоры. Это основная задача, которая сейчас стоит перед войсками на ближайшие несколько недель.
Н.Ж.: Арсен Аваков сказал, что как раз если удастся перекрыть границу с Россией, зачистить восточные регионы удастся за две недели. Это реалистично?
Д.А.: Аваков не совсем понимает, что будет в Луганской и Донецкой области после того, как будет формально перекрыта граница и формально получен контроль над юго-востоком. Просто военное противостояние превратится в партизанские формы противостояния, связанные, например, с подрывом транспортной инфраструктуры, основных храмов. И это будет намного более болезненно, чем прямое противостояние непосредственно с представителями ДНР и ЛНР.
Формально Украина может обеспечить такой номинальный контроль, но от этого ситуация противостояния не изменится. Будет то же самое, что Баскония, регион в Испании, либо проблемы Северной Ирландии и Великобритании. Все равно эта проблема будет существовать, и все равно будут сложности экономического характера. Еще неизвестно, что хуже, противостояние прямое или противостояние по партизанскому формату, особенно с учетом близости границы с Российской Федерацией, которая является действительно достаточно формальной.
М.М.: А что касается позиции Москвы по этому вопросу: Путин в очередной раз накануне заявил, что конфликт на Украине внутригосударственный, что Россия никакого отношения не имеет. Вот эту позицию можно расценить, как нашу слабость или мы там силу свою показываем?
Д.А.: Киев, как и тот же самый Коломойский, в большей степени Яценюк, пытается сейчас использовать модель именно внешней агрессии. И все последние шаги, начиная от Одессы и заканчивая другими — это попытка спровоцировать Российскую Федерацию именно на открытое воздействие, например, на ввод войск. Это необходимо, прежде всего, различным игрокам, проявление агрессии, в отношении Восточной Европы, укрепление позиций военного плана, — Киев таким образом хочет показать реальную угрозу собственной безопасности, привлечь на свою сторону европейских партнеров. Этот сценарий на активизацию Москвы именно как активного участника конфликта и дискредитацию ее как переговорщика, шла давно.
Но этот сценарий был бы ошибочным, потому что введение войск было бы воспринято, с одной стороны, негативно на самом юго-востоке частично, а с другой, это было бы использовано для того, чтобы ослабить переговорную позицию Москвы. Наша задача заключается здесь в том, чтобы мирными средствами этот вопрос решить. Поэтому то, что Москва сейчас пытается, несмотря на все действия, все-таки сохранять именно мирный тренд, но обеспечивая все равно поддержку юго-востоку, — это как раз попытка удержаться на очень тонкой грани между фактически войной между двумя странами и мирными попытками разрешения конфликта у своей границы.