Рубли с гектара

— экспертиза —

В последние несколько лет сельское хозяйство Ульяновской области демонстрирует стабильный рост. По итогам нелегкого 2013 года, когда индекс промышленного производства во многих регионах, в том числе и в Ульяновской области, упал, увеличение производства по основным направлениям сельского хозяйства составило 105,7%. Так, высокая урожайность подсолнечника и кукурузы позволила получить максимальный за всю историю Ульяновской области урожай. Собственным растительным маслом регион был обеспечен на 300%. Урожай в 470 тыс. тонн сахарной свеклы стал третьим за всю историю региона. Урожай зерновых — 971 тыс. тонн, что в 1,5 раза выше результатов 2012 года. О перспективах развития АПК региона и проблемах, с которыми приходится ему сталкиваться, — разговор с заместителем председателя правительства Ульяновской области, министром сельского, лесного хозяйства и природных ресурсов Александром Чепухиным.

На столе у министра книга «В. И. Ленин. Научная организация труда». На книжной полке среди прочих книг раритетное издание («собирал по селам») полного собрания сочинений Ленина и «Капитал» Карла Маркса.

— Это историческая любознательность или коллекционирование?

— Попытка сравнения. Не поверите, но там много полезного нахожу для себя.

— Тогда начнем с «ленинского вопроса», который говорил, что «крепость цепи определяется крепостью самого слабого звена ее»: назовите самое слабое звено регионального АПК и АПК вообще.

— Наполеона спросили, что нужно для успешного ведения войны. Он ответил, что три вещи: деньги, деньги и деньги. А сельхозпроизводство с его штабами и битвой за урожай тоже чем-то напоминает военные действия. Развитие любой отрасли — это финансы. На какой срок предоставляются деньги и сколько это стоит. И первое, и второе условия тяжелые. К примеру, взять животноводство, крупнорогатый скот — самая длительно окупаемая отрасль, в пределах 15–20 лет. Все это понимают. Есть даже соответствующие мероприятия в госпрограмме, есть постановление правительства о субсидировании 15‑летних кредитов. Но толку мало. Пока с пятилетними кредитами — и то проблема. Необходимо кредитование на 15–20 лет со ставкой не более 12–13 процентов, чтобы была возможность отдать. Специфика отрасли — низкая доходность. В зависимости от погодных и экономических условий рентабельность колеблется от 5 до 15 процентов. И это с учетом господдержки. В противном случае производитель попадает в замкнутый круг: чтобы стать эффективным хозяйством, нужны долгосрочные кредиты на техническое и технологическое перевооружение, но кредиты такие никто не может дать.

— Это слабое звено можно укрепить?

— Да. Вывести Россельхозбанк из банковской сферы и подчинения Центробанку, где слишком много требований, усложняющих возможности получения кредитов, и сделать из него Институт развития АПК. Пусть это будет не кредит, а заем — по облегченной схеме, без лишних инструкций и залогов, систем резервирования под кредит. Главное — обеспечить возвратность. Надо идти по простому пути, чтобы сельхозпроизводитель мог давать в залог долю своего предприятия, а если он не рассчитается, собственником становится финансовый институт, который будет либо сам управлять, либо может продать долю региону. Как, к примеру, работают венчурные фонды. Нужно решать проблему и со страхованием рисков в сфере АПК. Пока сельхозпроизводители этой системе не доверяют, она не работает, а тратить драгоценное время на суды сельхозпроизводитель не в состоянии.

— Вы считаете, что к бизнесу в сельском хозяйстве нужен иной подход в отличие от других сфер экономической деятельности?

— Бизнесом сельхозпроизводство назвать можно с большим трудом. Фермеры, владельцы сельхозпредприятий — для них это образ жизни. Конечно, появляются большие индустриальные компании, но все равно основа — это фермеры и средние хозяйства, которые выживают даже при самой плохой погоде и конъюнктуре цен. Фермеру некуда деться: он и собственник, он же — работник, он же руководитель, он там каждый день в сапогах с утра до вечера. Так работают и в Европе. Может поэтому некоторые холдинги так и не смогли развить бизнес, поскольку там, где требуется личное участие, управлять дистанционно из Сибири невозможно.

— Кроме экономических механизмов есть иные факторы, которые надо учитывать, говоря о развитии села и сельского хозяйства?

— Это не город, на селе другой уклад жизни. Там много социальных, житейских вопросов. Все живут в одной деревне, на одной улице, никуда друг от друга не деться, все, кто живет в деревне — все твои работники и члены их семей, и все равно будешь помогать, есть у тебя деньги на это или нет. В СССР все шли к председателю колхоза, а не в сельсовет. И сегодня то же самое. Только денег нет, и государство ничем не компенсирует. Живут как большая семья. И в ней не без урода, но все равно живут общиной. И это тоже надо учитывать. И многие объекты на селе — те же школы и детсады — могли бы строить хозспособом, через сельхозпредприятия, как строили в Советском Союзе. И это было бы в разы дешевле, чем проведение работ через конкурс, получение неизвестно какого подрядчика… Ряхим Камаев — колхоз имени Калинина — построил дом в 200 квадратных метров хозспособом всего за полтора миллиона. Какой подрядчик за такую сумму не согласится. И государство могло бы субсидировать такие работы. Но механизма такого сегодня нет, нужны изменения в федеральном законодательствое, чтобы использовать то разумное, что было в Советском Союзе.

— Как министр вы каких неблагоприятных факторов больше всего опасаетесь — природных или экономических?

— И те, и другие опасны. Что засуха, что цены. И цены на топливо тоже беспокоят. В 2010 году дизельное топливо стоило 16 тысяч рублей за тонну, сейчас — 32 тысячи. А зерно — все по той же цене. Конечно, это толкает хозяйства на использование более экономных современных технологий обработки почвы, но не все же могут прокредитоваться на длительный срок, чтобы обеспечить техническое перевооружение… Можно вырастить много зерна, но вопрос, сколько это будет стоить. Я всегда, когда встречаюсь с нашими крестьянами, ставлю им задачу: считайте, сколько денег вы получаете с гектара. Неважно, сколько тонн вы собрали. Важно — сколько денег. Все, что было в науке раньше, уже неприменимо к современной экономике, и надо снова учиться, чтобы не вылететь в трубу.

— К примеру…

— Подсолнечник. По науке положено сеять на том же участке раз в семь лет. А некоторые хозяйства Саратовской области через год сеют подсолнечник. Современная химия, современные удобрения. В 2010 году мы имели подсолнечника 70 тысяч гектаров, сейчас до 200 довели и собираем более 200 тысяч тонн подсолнечника — столько не было никогда.

— Потому что это выгодная культура?

— Потому что это реальные деньги с каждого гектара! Недавно разговаривали с новым директором сельхозпредприятия. Он рад, что собирает 200 центнеров силосной массы кукурузы с гектара. Я говорю: подкормите карбомидом на лист, купите специальную сеялку за 300 тысяч и будете получать не 200, а 500–600 центнеров с гектара. И тогда тебе нужно под кукурузу не 500 гектаров, а 200, а остальное можно засеять подсолнечником, продать и получить деньги. С сахарной свеклой: раньше ее в Ульяновской области выращивали в среднем 250 тысяч тонн. В последние три года — более 500 тысяч тонн. Раньше за 300 центнеров с гектара давали председателю звезду Героя, а сегодня у нас получают урожайность 500–600 центнеров с гектара, если правильная химия, уход и своевременная уборка. И руководитель СПК должен знать все. И не на «лендкрузере» приезжать он должен в хозяйство, а с утра надеть сапоги и быть там, чтобы понимать, что происходит, сколько на что тратится, что получается и сколько продано. Всех нужно учить. Именно поэтому мы на обучение и консультирование тратим массу средств и времени. Все учатся считать.

— Министерство взяло на себя дополнительную нагрузку в виде учебы?

— Я считаю, что это одно из основных направлений. Наша задача — привлечь федеральные бюджетные средства, довести их своевременно до сельхозпроизводителей и научить крестьян эффективно использовать финансовые ресурсы, получая максимум прибыли с гектара.

— И народ потянулся учиться?

— Еще как! Потому что поняли, что знания — это деньги. И положительная динамика пошла. Когда-то они собирали по 7–8 центнеров подсолнечника с гектара, а сегодня им уже 20 центнеров с гектара неинтересно. А таких рискованных культур, как яровая пшеница, будет все меньше.

— Не получится ли, что государству нужны какие-то культуры, а сельхозпредприятия их не желают выращивать, поскольку им это невыгодно?

— А что делать? Если государству что-то нужно, то оно должно стимулировать. Если в регионе нужна пшеница, давайте обеспечивать погектарную ставку субсидий для пшеницы. Это рычаги государства. Я считаю, что вообще нужно просчитывать всю страну, чтобы знать, видеть и прогнозировать. А то получается, что все птицеводство — Екатеринбург и Челябинск, потому что там бюджеты богатые, государство вкладывается в развитие птицефабрик, субсидирует продукцию. В итоге в Ульяновске продают челябинские куриные яйца, потому что даже с доставкой это дешевле, а у нас птицеводство гибнет.

— То есть рынок может сам себя отрегулировать, но окажется перекошенным…

— Но перекашивает само государство. И мы уже несколько лет ставим этот вопрос. Должен быть план развития сельского хозяйства, исходя из интересов государства. И соответствующие стимулы: до двухсот голов мы вам субсидируем, а свыше — это уж вы сами, на свой страх и риск. Так же и с зерновыми — с учетом специфики регионов.

— Вернуть Госплан?

— Госплан или что-то другое на его месте — это необходимость, потому что основой аграрной политики должна стать плановость как минимум на 10–15 лет вперед. Любой рынок нуждается в регулировании в соответствии с интересами государства.

— Какими вы видите перспективы развития сельского хозяйства региона?

— Общий валовой сбор сельскохозяйственных культур со всех задействованных площадей сегодня составляет около 15 миллиардов рублей. Мы имеем возможность получить свыше 30 миллиардов рублей. Но для этого нужны новые технологии, для которых требуются финансовые ресурсы, пока труднодоступные. И наш скудный региональный бюджет как раз и требует двигаться к прогрессу, потому что мы должны получить 30 центнеров подсолнечника с гектара, а 12 центнеров мы себе позволить не можем, потому что нет у нас столько региональных субсидий. Перекорм — тоже плохо. Лучше недокорм, тогда мозги лучше работают. И не «кормежка» нужна, а стимулирование, не затыкание дыр, а работа на завтрашний день.

Беседовал Сергей Титов