Устаревший глобальный русский

Знаменательная книжка, правда, не с литературной точки зрения, а, скажем так, с обществоведческой. То есть пищу для размышлений дает сам факт ее существования, а не размещенные там тексты. Что не значит, конечно, что там нет ничего хорошего. Открывается все записью прекрасной лондонской экскурсии Александра Пятигорского (впрочем, в том, что Пятигорский прекрасен, никакого открытия нету). Один только недлинный кусок оттуда — про путешественника и торговца коврами Марко Паллиса, человека наделенного "генетическим прустианством", как будто родившегося специально для того, чтобы Пруст его описал (только немного позже, чем нужно),— во многом оправдывает существование довольно увесистого тома. Еще есть увлекательный текст Зиновия Зиника, неплохой рассказ Александра Терехова, хорошо сделанный "портрет" Евгения Чичваркина пера Максима Котина и рифмующееся с ним вполне виртуозное эссе Оуэна Мэттьюза — вроде бы не про Березовского, но вообще-то про него. Но все это как-то слегка теряет обаяние в окружении текстов даже не просто плохих, а плохих настолько, что за их авторов (и заодно за составителей сборника) становится стыдно. Да и вообще вся эта идея собрать тексты о Лондоне, Англии, Диккенсе (как литературном выражении всего британского), рассказы наших соотечественников, написанные "по диккенсовским мотивам", а также вовремя подвернувшееся собрание рассказов британских писателей, кажется вполне искусственной, притянутой к какому-то официозу типа "Перекрестного года культуры Великобритании и России".

При этом, листая эту книгу, испытываешь чувство довольно сильное. И наличие этого самого чувства — скажем так, приблизительно, ностальгии — симптом, проявление огромной перемены, произошедшей с нами за шесть лет: с тех пор как появился проект "Сноб" с идеей "глобальных русских". То есть таких людей, которые живут где угодно, оставаясь русскими душою и располагая внушительными суммами (какая ж без денег глобальность?). И главное — делают они это ненапряжно, по собственному желанию. Ну вроде как уехавший в Калифорнию британец или — на худой конец — француз, спасающийся в Бельгии от налогового бремени. Политические изгнанники — вроде тех же Березовского с Чичваркиным — вписывались в образ в силу своей состоятельности, да и то играли скорее роль эдаких художественные нерегулярностей, украшающих общую картину жизни россиян, уезжавших из России просто потому, что они могут себе позволить жить в лучшем климате или еще лучшем чем то.

Под суперобложкой "Лондона" — очередной побочный продукт "глобально-русской" жизни, в рамках которой приходится немного обставлять свой дом в Хайгейте и немного переделывать на свой лад "Большие надежды", потому что все мы — часть мирового сообщества, где делают и то и другое.

Так вот, сейчас это издание выглядит в первую очередь грустным анахронизмом. Приветом из времени, когда освоение заграницы было возможной временной опцией, а не постоянно обсуждаемым выбором, вполне вероятно — окончательным. Когда "глобальность" (будем уж держаться этого слова) включала Россию, а не выключала ее. Приветом из времени совсем недавнего, но ощущаемого чуть ли не таким же невозвратным, как диккенсовское.

М.: Сноб, АСТ, 2014