Визитной фотокарточкой Анатолия Гаранина (1912-1989) считается "Смерть солдата" (ранее известная как "Бой под Ржевом"). Снимок сделан весной 1942-го в Крыму на Керченском направлении. Его часто кадрируют — так, чтобы в центр попадал тот самый солдат, который, поймав на бегу смертельную пулю или смертельный осколок, потому что впереди него и слева от него (но это "слева" видно только тогда, когда кадр не обрезан) поднимаются к небу черные облачка взрывов, разворачивается боком к зрителю, готовый упасть. Кадрировать можно как по цензурным, так и по эстетическим соображениям: если обрезать фотографию, смерть получается одна, а композиция получается вертикальной и уравновешенной, напоминающей алтарные образы мучеников в итальянском барокко. Но если не обрезать снимок, так что он остается горизонтальной панорамой, видно, что смерть солдата — не одна, что на поле боя уже лежат три тела, что смерть тут дело обыденное и что те двое, чуть обогнавшие падающего и умирающего, и те трое, вырвавшиеся вперед за полосу взрывов, бегут ей навстречу. Еще видно, что эта фотография никак не может быть постановкой, в чем часто — и часто оправданно — подозревают военкоров. И еще видно, что корреспондент газеты "Фронтовая иллюстрация" Гаранин снимает не из окопа, не из укрытия, а, скорее всего, бежит за бегущими навстречу смерти и лишь по случайности не примет ее так же, как и его герои. У Гаранина солдаты в бою всегда сняты очень близко, но из-за спины, что, конечно, свидетельствует в пользу непостановочности его кадров. Но дурацкие вопросы про почему-из-за-спины продолжают задавать, так что сын фотографа на каком-то вернисаже не выдержал и ответил, дескать, отец снимал в таком ракурсе, потому что воевал на советской стороне.
Фото: Анатолий Гаранин/РИА Новости
Фото: Анатолий Гаранин/РИА Новости
Кроме военных снимков Гаранин известен фотолетописью Театра на Таганке, куда он пришел в 1964-м — одновременно с Любимовым. Любимовскую Таганку он снимал изнутри, зал со сцены и сцену со сцены — кадры из спектаклей у него порой выглядят так, как будто фотограф не прячется в окопе, то есть за кулисами, а сам вышел на подмостки, если не сказать на поле сражения, и готов сыграть. Их теперь принято называть конгениальными любимовскому театру, хотя Гаранин на Таганке был, кажется, единственным, кто работал по системе Станиславского, чей портрет к висящему в фойе иконостасу Брехт — Мейерхольд — Вахтангов был добавлен исключительно по требованию райкомовского начальства. Канонические портреты Любимова на репетициях и Высоцкого на премьерах — это Гаранин. И, как ни странно, помимо войны и Таганки, от Гаранина сегодня мало что сохранилось в памяти.
Фото: Анатолий Гаранин/РИА Новости
Фото: Анатолий Гаранин/РИА Новости
Странно потому, что до войны Гаранин работал в иллюстрированном приложении к газете "Правда", а после - в журнале "Советской Союз" и при ВОКСе, состоял, так сказать, на культурно-дипломатической фотослужбе. В 2008 году архив Гаранина от наследников попал в "РИА Новости", сейчас это агентство "Россия сегодня", задачи которого примерно те же, что были у журнала "Советский Союз": создавать положительный образ России, стремящейся стать Советским Союзом, за рубежом. Однако куратор гаранинской ретроспективы, начальник выставочного отдела "России сегодня" фотограф Ксения Никольская утверждает, что причина забвения отнюдь не в том, что Гаранин верой и правдой служил делу образного выражения советской идеологии — вновь, впрочем, модной,— просто у нас искаженное представление о Гаранине, а вернее, нет никакого вовсе. Он остался автором того, что было опубликовано на страницах официознейшей советской печати: в фотографических кругах не вращался, предпочитая театрально-музыкальные, фотокнигу выпустить не сумел или не успел, мемуаров не писал, интервью не давал, архив открывать отказывался до самой смерти. "РИА Новости" получило от сыновей Гаранина 35 тыс. единиц хранения, но при разборе архива выяснилось, что единиц этих как минимум в два раза больше. На выставку, структурированную в соответствии с рубриками "Советского Союза", отобрано 200 снимков, еще тысяча будет показана в виде слайд-фильма. Обещают открытия из области "не такого" советского официоза и "не такой" советской повседневности, хотя советского официоза, такого и сякого, в России сегодня и так хватает, а "не такая" советская повседневность так прекрасно запечатлена Юрием Рыбчинским и Валерием Щеколдиным.
«Тренажерный зал санатория „Центросоюз — Кисловодск”», 1949 год
Фото: РИА НОВОСТИ
Ксения Никольская уверена, что дальнейшее изучение гаранинского архива даст нам совершенно неизвестного фотографа, который, служа на переднем крае идеологического фронта, умудрялся делать совершенно нейтральные — документальные в идеальном и идеалистическом понимании этого слова — фотографии. И аргументы фотографа-куратора звучат более или менее убедительно. Отчасти дело в том, что мы Гаранина и правда не знаем. Взять хоть такую известную его тему, как "9 мая 1945 года в Москве". Все помнят парадные кадры с салютом, но гораздо интереснее другие кадры, с парадными и не очень людьми, высыпавшими на улицы: там, помимо праздника со слезами на глазах, неожиданно видишь весь социальный спектр советской номенклатуры. Так что буквально про каждую дамочку в модном пальто и шляпке — судя по воспоминаниям Симоны де Бовуар, в Париже весны 1945-го так не одевались — можно сказать, кто заслуженная артистка, а кто — генеральша. Отчасти дело в характерной для Гаранина невыстроенной композиции, которую легко было резать и ретушировать так и эдак. Как, например, в той самой "Смерти солдата", которая в обрезанном виде звучит как "За Родину, за Сталина!", а в полном — как свидетельство безнадежной бездарности советских военачальников на Крымском фронте. Быть может, мы просто вчитываем в тогдашний снимок наше теперешнее о Великой Отечественной знание. Ну так на то и документальная нейтральность.
"Анатолий Гаранин. Советской Союз". "Новый Манеж", до 15 августа