Избитое сочетание "мировая премьера" — в данном случае не клише из типового пресс-релиза. Просто западный аналог creation у нас применить невозможно: представьте себе слово "творение" на премьерной афише — засмеют. Меж тем во всем мире термин creation разом повышает статус события. Он означает, что грядет не просто "премьера" (то есть очередная постановка готового спектакля, который можно увидеть и в других театрах), а рождение балета с нуля, балета никогда не существовавшего, созданного для конкретной труппы с учетом ее индивидуальных возможностей. За такими эксклюзивами и их потенциальными авторами ведущие театры охотятся: ведь creation — не только свидетельство творческой состоятельности и оригинальности. Удачная новинка — это новый этап жизни труппы, она имеет шанс войти в историю, даже стать неким символом времени — как, скажем, "Спартак" Григоровича в советском Большом или "Парк" Прельжокажа в Парижской опере.
Хореограф Жан-Кристоф Майо с балериной Марией Александровой на репетиции балета «Укрощение строптивой» в Большом театре
Фото: Елена Фетисова
Так получилось, что в новейший — российский — период истории судьбоносные для Большого театра creation создавали французы (ну и российский хореограф Ратманский, которого московскому театру не удалось удержать на родине). Однако все же первопроходцем был Пьер Лакотт, поставивший в 2000 году небывалую "Дочь фараона" — многоактную фантазию на сюжет канувшего в небытие балета Петипа. Дата ее премьеры зафиксировала рождение нового балетного поколения — открытого миру и готового к переменам. Три года спустя в Большом появилась одноактная "Пиковая дама" Ролана Пети — и "железный занавес" пал окончательно. Балет имел общероссийский резонанс: французу — первому иностранцу — вручили Государственную премию, Германну и Графине (Николаю Цискаридзе и Илзе Лиепе) — тоже, а сам спектакль был осыпан "Золотыми масками".
Однако Большой театр с чисто российской безалаберностью свои французские сокровища не сберег: оба спектакля (по разным причинам) исчезли из афиши. Сейчас театру выпал новый шанс: Жан-Кристоф Майо, худрук Балета Монте-Карло и один из лучших хореографов Франции, ставит в Большом "Укрощение строптивой". Беспрецедентный случай: автор, упорно отказывавшийся сочинять "на выезде" (в том числе и в Парижской опере), впервые за 20 лет покинул родную труппу, чтобы ринуться в авантюру с непредсказуемыми и незнакомыми русскими. Правда, не вовсе незнакомыми. Артистов Большого Майо рассмотрел в родном Монако, куда пригласил их станцевать "Лебединое озеро": канонический русский "белый" акт и "черное" па-де-де были внедрены в его собственное, совсем не ортодоксальное "Озеро". Тогда-то, в рождественские дни 2011 года, худрук балета Большого Сергей Филин и уломал затворника на постановку в Москве.
Причем сразу на сюжетный двухактный балет — новое "Укрощение строптивой" будет первой в российской истории полнометражной постановкой современного западного автора. С названием Майо определился сразу. По его собственному признанию, о шекспировском "Укрощении" он думал давно: "Я всегда хотел, чтобы Бернис Коппьетерс, главная артистка моей труппы, станцевала в нем главную роль". Но пока хореограф размышлял, его муза Бернис завершила свою танцевальную карьеру, и теперь, несмотря на блистательную профессиональную форму, играет в Большом роль ассистента хореографа, телом разъясняя артистам то, что хотел сказать автор.
Вопрос о музыке решился тоже быстро: Дмитрий Шостакович, на произведения которого влюбленный в него Майо поставил не один спектакль. Однако в репертуаре Большого уже имелись все три балета Шостаковича, а потому хореограф обратился к кино: "Я открыл для себя его киномузыку, которую раньше плохо знал. Это уникальная музыка, в ней проявляется вся его гротескная, сатирическая сущность. Как будто это свободное дыхание, которого он не мог позволить себе в симфониях". В задерганном советской властью композиторе Майо увидел сходство с героиней шекспировского балета: и тот и другая — совсем не такие, какими их видят окружающие.
Даже отсутствующая у Шекспира "гувернантка" найдет себе кого-нибудь в пару
Именно психология персонажей, а вовсе не ренессансный антураж и извилистые подробности сюжета занимают Майо в этой самой эротичной из всех комедий Шекспира. Конечно, никакой ренессансной Италии в спектакле не будет: Эрнест Пиньон-Эрнест, постоянный сценограф Майо, выстроил белоснежную двускатную лестницу, которая способна трансформироваться то в площадь, то в зал палаццо, то в церковь, то в проселочную дорогу. Костюмы — полупрозрачные, освобождающие тело, но с легким намеком на историзм,— делает Огюстен Майо, сын хореографа; впервые самостоятельно, хотя он прошел не только школу отцовских балетов, но и университеты Карла Лагерфельда.
"Укрощение строптивой" хореограф вовсе не считает мачистской пьесой об усмирении вздорных претензий слабого пола. Для него Петруччо и Катарина идеальная пара именно потому, что оба — исключение из правил: оба — экстремалы эмоций, оба не желают подчиняться общепринятым нормам. Однако постановка Майо не превратится в балет-дуэт с антуражем из второстепенных персонажей: в шекспировской пьесе хореограф разглядел четыре разных мужских характера и столько же женских. Так что в этом "Укрощении строптивой" получат право голоса и Бьянка с Люченцо, и женихи Гортензио и Гремио, и молодой отец Катарины, и молодящаяся вдова. И даже отсутствующая у Шекспира "гувернантка" найдет себе кого-нибудь в пару.
Возможно, многоголосию балета поспособствовали артисты Большого — пластичные лицедеи, оснащенные превосходной техникой и готовые принять любые предложения автора. В списке занятых в спектакле артистов — лучшие молодые балерины Большого во главе с Екатериной Крысановой (Катарина), Ольгой Смирновой (Бьянка), и самые яркие танцовщики — Владислав Лантратов, Денис Савин, Семен Чудин, Вячеслав Лопатин, Игорь Цвирко, Александр Волчков. Говорят, на репетициях не стихает хохот: хореограф и артисты состязаются в остроумии. Учитывая искрометный хореографический юмор Майо и его неподражаемое умение рассказывать истории человеческими телами, балет должен получиться гомерически смешным. Если, конечно, хореографу хватит времени реализовать все, что он задумал, а артистам — выучить поставленное. Ведь Большой театр, по своему обыкновению, отнесся к своей мировой премьере с трудно оправданным легкомыслием: в разгар репетиций отправил труппу на гастроли в США, заполнил афишу многолюдными сложными спектаклями, в которых заняты все действующие лица "Укрощения". Словом, постановочный процесс протекает несколько лихорадочно. Но ведь creation — это всегда риск и азарт: рулетка, в которой и театр, и автор, и актеры поставили свое мастерство и репутацию на одно-единственное число. На 4 июля.
Новая сцена Большого театра, 4, 8 и 9 июля (19.00), 5 июля (12.00 и 19.00), 6 июля (18.00)