Завтра в концертном зале Stadium.Live в рамках турне в поддержку своего третьего альбома «Holy Fire» выступит английская группа Foals. Накануне концерта БОРИС БАРАБАНОВ связался с ее лидером ЯННИСОМ ФИЛИППАКИСОМ.
Британская группа Foals
— В прошлом году на фестивале «Субботник» в Москве, где вы выступали, был незабываемый момент, когда вы спрыгнули со сцены, чтобы объяснить секьюрити, как нужно себя вести с фанами. Вообще, в контракте Foals есть какие-то указания на этот счет? Ну, например, что охрана не должна мешать поклонникам выражать свои эмоции?
— Я не знаю, прописано ли это в нашем контракте, но я уверен, что если есть охрана, она должна работать не среди зрителей, а только вокруг площадки. Если в толпе не происходит ничего опасного, им там делать нечего.
— В нынешний приезд Foals сыграют в России свой первый сольный концерт. Это ведь, конечно, совсем не то, что фестиваль?
— Да. Фестивальная толпа имеет очень размытый вкус. Группа играет в ряду с другими, зацепить слушателя могут лишь твои самые известные синглы. Когда мы остаемся один на один с нашими поклонниками на сольном шоу, мы можем позволить себе более специфическую программу с треками, которые на фестивале были бы неуместны и только оттолкнули бы зрителей. Мы предполагаем, что люди знакомы со всем альбомом, и у нас есть достаточно времени, чтобы поиграть побольше. В зале мы можем поработать с динамикой шоу, например сыграть больше спокойных вещей, в то время как на фестивале нужно постоянно держать аудиторию во взвинченном состоянии.
— У Foals интересная история взаимоотношений с продюсерами. Ваш первый альбом делал Дэвид Ситек из TV On The Radio, но вы в итоге перемикшировали его сами, и диск вошел в топ-5. А ваш последний альбом «Holy Fire» получил BRIT Award именно за работу продюсеров Флада и Алана Малдера. Какова вообще роль продюсеров в истории Foals?
— Эта роль меняется от альбома к альбому. В самом начале нашей карьеры нам, конечно, требовался присмотр продюсера. А теперь его место сводится к тому, чтобы посмотреть со стороны на то, что происходит внутри нашей лаборатории. Допустим, мы понимаем, чего мы хотим внутри группы. Но нам сложнее представить себе, как это будет работать в реальном мире, какие перспективы у нового материала. А иногда наши внутренние эксперименты заходят так далеко, что мы начинаем просто изводить друг друга. И тогда роль продюсера скорее напоминает обязанности психотерапевта.
— Когда шла работа над «Holy Fire», вы говорили, что Foals испытывают влияние карибских ритмов и даже ритуалов вуду. Что на вас влияет во время сочинения песен на нынешнем этапе?
— Не могу сказать, что то, что мы сейчас слушаем, так уж впрямую отразится на звуке наших будущих записей. Такая связь с годами становится все слабее. Пока мы даже еще не приступали к новому альбому. Но я точно могу сказать, что, когда рождаются песни Foals, это процесс, который стимулируется скорее изнутри, нежели снаружи. И написание текстов песен сейчас лично меня возбуждает гораздо больше, чем саунд.
— По крови вы грек, да еще с примесью еврейской и украинской кровей. Это как-то сказывается на музыке?
— Ну, послушайте, конечно, сказывается, ведь это же я пишу эти песни, я, со всеми моими корнями. Я приехал в Великобританию из Греции, когда мне было пять лет, у меня есть опыт жизни за рубежом, я знаком с традициями, но я формировался как личность в Англии. Так что тут много всего намешано.
— В эпоху социальных сетей поклонники групп имеют возможность серьезно влиять на жизнь групп, порой вмешиваясь буквально в сам творческий процесс. Как у Foals складываются отношения с фанами?
— Не думаю, что мы относимся к тем группам, которые так уж активно эксплуатируют фанатский ресурс. Хорошо, когда ты чувствуешь, насколько твои песни важны для других людей. Но всю работу мы привыкли доверять профессионалам. Фанаты, конечно, дополняют нашу картину мира, но написание песен для меня очень личный процесс. Вот что хорошо получается у фанов, так это ведение хроник и архивов. Это бывает очень важно для художника.