Главный исполнительный директор Deutsche Bank в России Павел Теплухин ответил на вопросы Олега Богданова и Константина Эггерта в специальной студии "Коммерсантъ FM" на Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге.
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
К.Э.: Как эксперты Deutsche Bank оценивают нынешнюю экономическую и финансовую ситуацию в России?
П.Т.: Я считаю, что макроэкономическая статистика в России в этом году будет очень позитивная, потому что бюджет будет сверстан с профицитом за счет девальвации рубля, которая случилась в начале этого года. ВВП, скорее всего, покажет положительную динамику, несмотря на последние заявления министра экономического развития, в основном, благодаря авансу, который мы ожидаем от Китая по большому газовом контракту. Эти два фактора приведут к очень симпатичным экономическим показателям в целом для страны. Эти показатели существенно лучше, чем среднеевропейские. Пока отстаем мы от американцев, правда, как и от многих стран БРИК, но мы существенно лучше, чем среднеевропейские показатели.
К.Э.: С другой стороны, премьер Медведев сказал, что в лучшем случае будет 0,5% экономического роста в этом году, а с точки зрения Deutsche Bank?
П.Т.: Предоплата по газовому контракту может составить от 0,3% до 0,5% прироста ВВП по 2013 году.
К.Э.: Плюс еще от чего-то другого?
П.Т.: Да.
О.Б.: Чисто с финансовой точки зрения, мы берем конец прошлого года, начало этого, все проходило на рынках глобальных под знаком одного процесса — это сокращение программы количественного смягчения американского Центрального банка. Отсюда ротация из emerging markets в развитые рынки, и после начала года в результате геополитических осложнений залакировался процесс, но он будет продолжаться и влиять на все развивающиеся рынки, или эту стадию мы уже прошли, как Deutsche Bank оценивает?
П.Т.: Я считаю, что эффект от завершения программы количественного смягчения мы еще почувствуем на себе, он, к сожалению, для нас будет не очень благоприятным с экономической точки зрения. Этот эффект был дополнен тем эффектом, который случился в связи с геополитическими изменениями, которые уходят на второй план и практически были исчерпаны или будут исчерпаны в ближайшие недели. Но эффект от завершения программы количественного смягчения мы еще на себе почувствуем.
О.Б.: То есть не один год? Сколько по-вашему, год-два-три?
П.Т.: Нет, этот эффект тоже среднесрочный, я думаю, что до конца года он будет действовать, потому что общий объем средств, которые портфельные инвесторы выделяют на Россию, будет сокращен. Не только на Россию, это касается всех emerging markets, и России как одного из крупнейших и наиболее емких рынков для иностранных финансовых вложений. Но это ударит по всем.
О.Б.: Вопрос про Европу, странно было бы, если бы мы его не задали: есть ли еще скелеты в шкафу в европейской банковской системе, когда они появятся, остались они вообще?
П.Т.: Я, наверное, не могу судить за всю европейскую банковскую систему, но то направление движения, которое сейчас происходит, создание новой архитектуры европейской банковской системы с выделением крупной системы значимых банков, которые работают на всей территории, и группы банков, которые имеют в основном национальное значение, более мелких местных банков — эта архитектура, которая, по сути, выстраивается на наших с вами глазах, в физическом смысле, когда вы приезжаете во Франкфурт, это заметно. И в практическом, потому что это новые люди, новые специалисты по контролю. Это происходит, и это хорошо, это позитивно.
О.Б.: А внутри Европейского Центрального банка — я уже углубляюсь в проблематику, мне просто интересно ваше мнение — процессы неоднозначны, с одной стороны позиции, Драги и группы лиц, которые его поддерживают, странно было бы, если бы его не поддерживали, у немецкой части совсем немножко немного другой взгляд, не приведет ли это к расколу среди финансистов?
П.Т.: Знаете, про раскол Европейского союза и европейской банковской системы мы говорим ровно с момента их основания, долгих лет жизни им и вечного счастья, это все случится. А то, что, по сути, создается новая банковская, система панъевропейская, это факт. Это займет несколько лет, но это приведет к более устойчивой экономической системе.
К.Э.: А какой эффект это будет иметь для российской экономики, для сбережений граждан?
П.Т.: Для россиян это будет не очень большой эффект иметь, но очень существенный эффект для многих наших партнеров, в том числе, не очень крупных партнеров европейских, с которыми не всегда комфортно иметь дело, в силу их небольшой величины. При создании единой банковской системы, при формировании больших финансовых пулов более надежными становятся банковские гарантии, более спокойной становится торговля. В этом смысле вторичный эффект мы тоже на себе испытаем.
К.Э.: Опосредованный? Я на секундочку вернусь к началу вопроса, к состоянию российской экономики. Вы упомянули эффект от девальвации, до сегодняшнего дня многие говорили, что как раз этот эффект, считать его с начала года или считать его вообще-то с осени, когда это началось, не оказал такого замечательного воздействия на российскую экономику, который, скажем, оказала девальвация 1998 года после дефолта. Вы ожидаете, во-первых, сохранения нынешнего более или менее курса рубля? И второе, будет ли сказываться это на внутреннем спросе, на развитии внутреннего производства?
П.Т.: Есть разные теории относительно того, что у нас обменный курс контролируется полностью Центральным банком. Вторая теория о том, что он, в общем, довольно сильно независим, наверное, правда где-то в промежутке. Могу сказать, что если он и контролируется Центральным банком, то Центральный банк свою миссию выполнил на этот год, бюджет сверстан с профицитом благодаря девальвации в начале года, и это был единственный способ это сделать. В принципе, сторонники этой теории могут расслабиться. Я приверженец другой теории о том, что все-таки спрос и предложение рулят нашим обменным курсом при небольшом влиянии Центрального банка. Спрос и предложение, скорее всего, на сегодняшний момент являются достаточно устоявшимися, поэтому резких каких-то движений я не ожидаю.
О.Б.: Многие однозначно говорят о том, что потребительский спрос пострадал в результате девальвации, потому что понятно, что наше население всегда заточено на курс, всегда спрашивает про это. Восстановится спрос потребительский?
П.Т.: Вы говорите про потребительский спрос, я говорю про спрос на валюту, не одно и то же. Потребительский спрос сократился, так должно было случиться, и нам нужно было бороться с инфляцией таким же образом.