"Самое важное, что я могу сделать, — создать новую экономическую стратегию нашей страны"

Михаил Прохоров, российский политик и бизнесмен, посетил специальную студию "Коммерсантъ FM" на ПМЭФ и ответил на вопросы Константина Эггерта.

— Начать хотел бы с выступления президента Путина на форуме. Ваши впечатления? Многие ожидали, что это будет нечто миролюбивое, такое "Давайте дружить" после украинского кризиса, другие ожидали большего напора. Ваши ощущения?

— На меня произвела впечатление экономическая часть речи. Во-первых, одна тема для меня была вообще очень радостная, потому что мне за нее очень много доставалось от профсоюзов, в частности, когда я предлагал реформировать трудовой кодекс. Одно из направлений, что нужно было делать, — это как раз реформирование рабочих профессий, то есть стандартов профессий, которые у нас отстали лет на 50, а то и на 100. Речь идет о том, что у нас в современной классификации существует семь тысяч рабочих профессий, а во всем мире — 400-450, поэтому мы тратим безумные деньги и выпускаем много неквалифицированных людей. До конца года, если мы перейдем на эти новые стандарты, то сэкономим огромное количество денег и начнем получать квалифицированных "белых воротничков".

— Помимо этого, из того, что говорил Путин о ситуации в целом, что еще впечатлило? Ведь у вас большие международные интересы, вы международная фигура. Вас успокоило то, что говорил Путин об отношениях с окружающим миром?

— Я много занимаюсь политической деятельностью, и в том числе международными проблемами. Сейчас происходит глобальная трансформация, создается новый миропорядок. Какой он будет? Мы сейчас не знаем. Мы пытаемся только это нащупать, поэтому нет простых решений. Необходим диалог, необходимо сотрудничество. Нужно, чтобы мы друг друга слышали. Это, конечно, важно, в этом я с президентом абсолютно согласен. Недопонимание между странами Запада, Россией и некоторыми другими странами — это тоже очевидно, но это нормально. Мировой порядок меняется.

— Получается, его меняет Россия, забрав Крым себе?

— В том числе Россия. Но я бы так сказал: вбила окончательный гвоздь в гроб Ялтинских соглашений.

— Это хорошо или плохо?

— Это не хорошо и не плохо, так произошло.

— Вас не беспокоит то, что все вокруг говорят про санкции? Многие считают, что это не такой уж эффективный инструмент, и не так сильно они влияют. Атмосфера вокруг, атмосфера недоверия, атмосфера подозрительности, все, что сложилось после украинского кризиса, — вас это не беспокоит?

— Я, честно говоря, не соглашусь с тем, что санкции не влияют. Если брать практически, то доступ к мировым капиталам для российских компаний уже ограничен, соответственно, стоимость финансирования уже дороже. К санкциям можно по-разному относиться, но, тем не менее, это сказывается на репутации страны. Репутация страны — это очень болезненная вещь, и ее менять очень тяжело, поэтому и усиливается отток капитала из страны. Пока, может быть, они не так сильно влияют, но это начало, и не хотелось бы, чтобы они распространялись дальше.

— Но, простите, из ваших слов я должен сделать вывод, что присоединение Крыма сказалось негативно на России?

— Мы сейчас не знаем, мы еще находимся в том периоде, когда вырабатываются правила игры. Я бы сейчас как раз выводов не делал, а включался бы активнее в разработку новых правил взаимодействия между странами. Почему произошло изменение? Это очень понятно. Появился интернет — это глобальная сеть, которая влияет на сознание человека 24 часа в сутки, и местные новости, которые раньше доминировали в старом мире, теперь отходят на второй план. Сейчас доминируют новости из разных уголков мира, поэтому не меняется человек, меняются правила взаимоотношений.

— В статье в "Коммерсанте" вы предложили некий новый план развития российской экономики, используя этот кризис, как я понимаю, верно?

— Да, конечно.

— Вы предлагаете сделать выводы из этого кризиса, попытаться использовать внутренние ресурсы. Они вообще есть?

— Конечно, есть. В России есть огромные внутренние ресурсы, фактически их еще не задействовали. Первый — это земля. Мы №1 по земле в мире, но земля у нас фактически выведена из экономического оборота. Если ввести землю в экономический оборот, я уверен, что у нас прибавка к ВВП будет 2% в год. Это не посылать корабли на Марс или куда-то дальше, это простая технологическая задача, которую можно решить за полтора-два года, если взяться очень активно ее решать. Вторая вещь — это производительность труда и снижение издержек. У нас есть огромное количество возможностей, у нас огромное количество неэффективных предприятий, их надо скорее выводить из игры, и скорее строить и внедрять новые. У нас есть ужасающие стандарты. Например, наше отставание от западных стран по производительности труда. 30% из этого — это неэффективные бюрократические инструкции. 30%!

— Михаил Дмитриевич, об этом говорили в эпоху правительства Касьянова в начале века, а воз и ныне там.

— Значит, надо не только говорить, но и делать. Я в статье привожу пример: во всех странах, когда вы приносите в банк наличные деньги, у вас принимает один человек, а у нас два — операционист и кассир. То есть одна простейшая операция, а выполняют ее два человека.

— Да.

— Это в два раза больше трудовых затрат. Таких вещей очень много, поэтому нужно скрупулезно пройтись по бюрократическим инструкциям и их упростить. Но если уж мы решились на изменения стандартов рабочих профессий, о чем мы говорим?

— То, что вы предложили — это все-таки решения на уровне правительства. Вы остаетесь в партии, но ваша сестра Ирина Дмитриевна не пойдет на выборы. Вы дистанцируетесь от партийной политики. С чем это связано?

— У вас очень традиционный взгляд на политику, как у многих людей.

— Да.

— Я точно не хочу быть ни Жириновским, ни Зюгановым, которые один раз взошли на пост, и на этом посту, видимо, хотят на и остаться. Сразу говорю, что я буду создавать другую партию, в которой нет зафиксированных лидеров, где дается возможность разным людям попробовать свои силы. Я от своих слов не отказываюсь. Сейчас, я считаю, самое важное, что я могу сделать, а я всегда на том участке, на котором я наиболее востребован, — это создание новой экономической стратегии нашей страны. Я сейчас выступаю с циклами статей, потом мы их сформулируем в единую системную концепцию, как развивать нашу страну — это сейчас наиболее важно. Что касается выборов, то мы предложили на место руководителя политсовета хорошего технолога. Он не лидер партии, он отличный технолог, который лучше справится с выборами, где мы участвуем в 13 регионах. Это нормально, просто это непривычно для нашей политической системы. Ничего, привыкнем.

— Три месяца назад вы не хотели привлекать технолога, а хотели, чтобы партия участвовала с известными двумя фамилиями: Прохоров и Прохорова.

— В политике все меняется. Я собирался участвовать в выборах в Мосгордуму, когда это была тренировка перед выборами мэра Москвы, это же очевидно. Я считаю, что сейчас из-за того, что быстро меняется геополитика, мне нужно заниматься экономической стратегией.

— То есть геополитика повлияла на ваш выбор?

— Конечно.

— То есть вы считаете, что вы больший вклад можете принести, именно работая над глобальными вещами, как реформа земельного кадастра?

— Конечно. Это система смыслов и повышения эффективности нашей страны. Есть разные уровни вызовов: на уровне регионов, на уровне правительства, на президентском уровне. Эта концепция охватывает не только слова, но и технологию реализации.

— Судя по вашим последним публичным выступлениям, у меня возникает ощущение, правильное оно или нет, что вы готовы были бы пойти в правительство, быть премьером, занять какую-то официальную должность.

— Во-первых, никто ничего не предлагал. Во-вторых, мне кажется, сначала нужно предложить системный взгляд, чтобы потом иметь возможность не просто рассказать, а еще предложить, как этого добиться. Например, в статье я описываю новую функцию полпредов, потому что мне кажется, что политическую задачу полпредства закончили уже, завершили. Экономически они могли бы сильно помочь, потому что у нас не работают программы между регионами. То есть мы сделали границы внутри. Я вам приведу пример из моей группы. У меня есть два месторождения — одно Кингашское, другое Ак-Суг. Ак-Суг находится в Туве в 35 км от Красноярского края. Никаких шансов попасть в ангары, министерский комплекс нет, хотя вся инфраструктура — 99% — находится на территории Красноярского края. И так происходит всегда.

— То есть вы предлагаете больше экономических координаций для полпредов?

— Конечно. Чтобы была межрегиональная координация для того, чтобы можно было стимулировать разные проекты и заводить их в системное единое пространство.

— Если завтра вам предложат пост в правительстве или пост вице-премьера, премьера, не знаю, государственный пост, то вы примите его?

— Если это будет соответствовать моим взглядам, это будет соответствовать тому, что я могу что-то сделать, то я думаю, что я глубоко об этом задумаюсь.