Ректор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ Владимир Мау ответил на вопросы Константина Эггерта в специальной студии "Коммерсантъ FM".
Фото: Коммерсантъ / Антон Белицкий / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Илья Питалев / купить фото
— Давайте поговорим о том, что сейчас происходит в российской экономике на фоне того, что здесь на форуме эвфемистически называется геополитическим кризисом, стало быть, события вокруг Украины. Вот здесь у нас в студии уже десятки участников форума побывали, и они делятся на две категории людей. Одни говорят, что на самом деле нынешняя ситуация — это очень хорошо, это позволит мобилизовать внутренние резервы российской экономики, что, так сказать, России не страшен серый волк в виде санкций, наоборот это заставляет мыслить по-новому, то переориентироваться на Азию, то искать внутренние ресурсы и так далее. Другие говорят: "Нет, это все не хорошо, если процесс пойдет дальше, будет еще хуже, плохо это для экономики, плохо для всего, никаких внутренних резервов, нужно проводить структурные реформы, их не проводят и так далее". Поэтому мне бы хотелось понять, на какой стороне баррикады вы, может, у вас третья точка зрения?
— Вы знаете, я, наверное, не удивлю вас, если скажу, что, как в известном анекдоте, оба правы. И вы знаете, я очень люблю фразу, услышанную мной когда-то — нет такой ситуации, из которой нельзя было бы выйти с позором. В этом смысле оба сценария возможны, это очень важно понимать. Очень важно понимать, что худшие санкции мы можем наложить на себя сами, вот неточная, неэффективная экономическая политика, если она пойдет в виде реакции на санкции или на какие-то другие реакции, будет опасна. То есть, я бы не ожидал, что может произойти что-то такое. Конечно, мыслимые какие-то катастрофические решения, но они все-таки маловероятны. В основном же, с одной стороны, все понимают, что санкции обычно не эффективны, вот наша Академия недавно провела анализ санкций за последние 50 лет, вообще, это феномен последних 50 лет, эффективно от силы четверть, которые хоть что-то добились, обычно это неэффективно.
Но очень важно в этой связи воспринимать ситуацию спокойно, с холодной головой и не бросаться во все крайности. Скажем, нужно ли в ответ на какие-то ограничения внешней торговли с нами отвечать ограничениями аналогичными, скорее всего, нет. Мы заинтересованы, наоборот, в стимулировании торговли, мы заинтересованы, мы должны отвечать на санкции либерализацией в нынешних условиях для развития бизнеса, для того, чтобы бизнес торговал активней, и будет он торговать с Востоком — отлично, будет продолжать торговать с Западом — очень хорошо. На самом деле, конечно, шанс на то, что нынешняя ситуация будет мобилизовывать, есть. Скажем, если вам труднее сбыть продукцию, то вы будете более внимательно следить за издержками, поскольку, когда у вас легко и летает, то вы можете позволить себе не следить за издержками и ни на что не обращать внимания. В этом смысле еще раз хочу сказать, тут нельзя быть пессимистом или оптимистом, надо быть холодным аналитиком, участником этой дискуссии. Есть шанс повернуть на пользу, есть шанс наделать глупости.
— Смотрите, Владимир Александрович, словосочетание "точки роста" на этом форуме звучит каждые три секунды приблизительно. Какое-то ощущение, что это звучит уже не в первый раз. Эти "точки роста" ищут не в первый раз, и что-то они как-то не находятся, и не находятся даже в ситуации, когда вроде бы уже обозначился кризис и возможность мобилизации всех ресурсов на поиск источников внутреннего роста.
— Вы знаете, две вещи. Первое — ничто не проявляется быстро. Один очень известный сегодня журналист в середине января 1992 года написал: "Вот две недели как цены либерализованы, а товары еще не появились". Правда, еще через две недели они появились, и рынок начал балансировать. Поэтому не все происходит вдруг. Во-вторых, что, может быть, более важно, точки роста это ведь не то, что можно назначить. 100 лет назад точки роста можно было решить, что это вот должно расти. Больше того, в современном мире это очень важно понимать, точки роста это не отрасли, это отдельные предприятия, в XXI веке, как, кстати, и в XVIII в какой-то мере, нет передовых и отсталых отраслей, есть передовые и отсталые предприятия.
— Хорошие и плохие предприятия.
— Технологии высокие могут быть везде, и путать проблемы точек роста XX века, как мы до сих пор делаем, с точками роста XXI века — опасно.
— Вы возглавляете Академию при президенте, вы и советуете правительству России. Вы видите наличие какой-то экономической стратегии у правительства? Какая она? Потому что некоторые бизнесмены у нас в эфире задавались вопросом, есть ли стратегия, не очень понятно.
— На вопрос, какая стратегия, наверное, должны отвечать те, кто отвечает за ее реализацию, мне представляется, что стратегия есть, мне кажется, что она видна, во всяком случае, как я ее вижу сейчас. Это стратегия ответственной макроэкономической политики, это очень важно, у нас макроэкономическая политика остается ответственной, несмотря на все искушения и на все призывы ее сломать. Это политика поиска секторов с высоким бюджетным мультипликатом. Другое дело — какие они? Это старая экономическая дискуссия, но если мы посмотрим дискуссию об отраслевых приоритетах, я все-таки перейду к отраслевым, потому что не в смысле, что это точки роста, но в смысле, какой бюджет, инвестиции куда дают больший рост, — налицо это. Мне кажется, что, может быть, это не стратегия, но это такая долгосрочная тактика. Мне кажется, что соглашение с Китаем в этом смысле важны, но важны не столько с точки зрения, куда поставлять газ, это очень важно не свести отношения с Китаем, как наш ответ Западу: не хотите брать наш газ — мы его продадим куда-нибудь в другое место.
— Но это же другой газ даже, если говорить строго, из других месторождений и Западу не продашь.
— Да, но здесь важно то, что ведь несколько причин замедления, торможения нынешнего: есть структурные, не самые важные, но есть также и проблемы инвестиционного цикла. В общем, рыночная экономика развивается циклично, у нас действительно в последние годы наблюдается спад инвестиций просто в силу технологических причин, потому что предыдущие завершены, а новые, причем, обратите внимание: ведь у нас же спад инвестиций госкорпораций, а не частного сектора. Частные инвестиции и в прошлом году продолжали расти, и довольно существенно. Другое дело, что у нас большую роль играют корпорации с их инвестициями. И в этом смысле китайская сделка — это, конечно, будет иметь сильную контрциклическую меру, поскольку это инвестиции, это затыкание дыры падающих государственных инвестиций, это тоже имеет смысл.
— Владимир, я бы хотел спросить две вещи: какова будет цифра инфляции в этом году по вашему представлению, и что будет с рублем, будет ли продолжаться девальвация?
— Егор Тимурович Гайдар говорил всегда, что прогнозирование цены на нефть и курса валюты опасно для профессиональной репутации любого экономиста, поэтому я бы не стал это комментировать. Очевидно, что инфляция будет выше таргета Центробанка, это не надо драматизировать, но она будет выше. А что связано с девальвационными тенденциями, что опять же, с точки зрения процентных ставок — не очень хорошо. А с точки зрения возможных эффектов на внутреннее производство, скорее, позитивно. Но это надо считать по отраслям. Причем я предостерегу, это ожидать эффекта 1998 года, потому что тогда у нас были огромные незаполненные мощности, и не было такой зависимости от технологического импорта. Когда у вас есть мощности, вам не нужны технологический импорт, просто сейчас, поскольку он нужен, то вот такого легкого эффекта девальвации не будет. В этом смысле я бы не ожидал такого категорического развития событий. Центральный банк, на мой взгляд, проводит очень ответственную, очень правильную денежную политику, и при сохранении этой политики ситуация будет примерно такой же.