На Международном экономическом форуме в Санкт-Петербурге работает специальная студия "Коммерсантъ FM". Обозреватель радио новостей Константин Эггерт пообщался с президентом-председателем правления банка ВТБ24 и бывшим министром финансов Михаилом Задорновым.
Фото: Александр Коряков, Коммерсантъ / купить фото
К.Э.: Какие ваши впечатления от первых нескольких часов, сравнимо ли это с прошлым годом с точки зрения наличия людей и так далее? Многие ожидали, что очень много западных людей, людей из США не приедет.
М.З.: Пока еще рано делать выводы, у меня только первое впечатление, я буквально два часа здесь. На первый взгляд, меньше иностранцев, меньше в главных павильонах людей, но у нас коллеги на некоторые панельные секции не смогли пробиться, потому что туда, где интересные собеседники, темы, интересная панель, заранее надо занимать места. Какие-то выводы можно будет сделать уже завтра к середине дня.
К.Э.: Скажите, пожалуйста, если говорить о том, что происходит в последнее время, мы слышим заявления представителей правительства, включая председателя правительства, рост экономики в 2014 году прогнозируется на уровне 0,5%, как говорит премьер Медведев. Некоторые аналитики говорят, что на самом деле он будет нулевой или это будет самая настоящая рецессия, девальвация рубля де-факто прошла, причем, довольно серьезная, хоть и не такая, как в 1998 году. Это все действительно следствие каких-то политических факторов, или можно было предсказать заранее, что это некий объективный процесс?
М.З.: Здесь несколько процессов сложилось одновременно, я начну с того, что никто вам сейчас точно экономический прогноз до конца года не даст, боюсь, что никто не может оценить политические риски, их последствия на вторую половину года. Если говорить об объективных тенденциях, их несколько: экономика наша замедлялась последние два-три года после послекризисного отскока, и тому есть объективные причины. Мы, на самом деле, структурную реформу приостановили в 2004 году, жили на повышении цен на сырье, на этой сырьевой ренте. Дальше цены не растут, этот суперцикл повышения цен на сырье закончился, а другие внутренние механизмы экономического роста мы не запустили, поэтому вот это замедление естественно. На это наложилась еще одна тенденция: капитал возвращается с развивающихся рынков, в том числе, с России, с Южной Африки, с Бразилии, в свою родную гавань — в США, Японию, Европу. Американский фондовый рынок вырос в прошлом году на 25%, российский — на 0%, поэтому капитал идет вновь возобновляющейся экономике Америки и Европы.
К.Э.: То есть тренд репатриации объективен?
М.З.: Безусловно, он объективен. И экономика замедлялась, на это наложился Крым, события вокруг Украины. Мы, конечно, в этом году испытаем колоссальный прямой отток капитала, и нехватку инвестиций, потому что не хотят, прежде всего, американские компании рисковать, когда им четко говорят, что Россия — это политический риск. Но не хотят вкладывать и потому, что если темп у тебя низкий, то у тебя нет роста рынка. Зачем вкладывать в страну, где, в принципе, нет большого запаса роста экономики?
К.Э.: Вы упомянули слово, начинающееся на "к" — Крым, и слово, начинающееся на "у" — Украина, два названия, тогда уж спрошу, если вы сами говорите, что это имело отношение к замедлению экономики и росту экономических рисков, это все равно был стоящий шаг, по-вашему?
М.З.: Рискну сказать, что я не обладаю всем знанием этой политической игры, и ее дальнейших шагов, могу сказать, что в начале 1990-х в полушутку обсуждалось: "Давайте отдадим Курилы японцам и купим на эти деньги Крым", — это были шутливые разговоры в политической элите. Здесь не все можно измерить деньгами, если уж говорить прямо, но очевидно, что вряд ли в политике стоит делать шаги, которые наносят ущерб собственному народу.
К.Э.: Вы сказали, что замедление экономики было объективным, не найдены новые точки роста, источники роста и так далее. Вы представитель банковской сферы, назовем вещи своими именами, с начала ноября произошла де-факто девальвация рубля, практически на 20%.
М.З.: Нет, это уже не так. Вы не следите за последними событиями: с 5 мая рубль укрепился на 5%.
К.Э.: Хорошо, 15%.
М.З.: От начала года до сегодняшнего дня — 7%. Было от начала года 13% обесценивания, а потом 7%. И люди думают, что это тоже кто-то наверху делает, на самом деле, все валюты emerging markets, то есть развивающихся рынков, обесценились на 15-20%. Это произошло примерно с мая прошлого года, а начиная с февраля, они опять начали укрепляться. Почему? Потому что несколько тормознулся рост в США, и деньги опять пошли на развивающиеся рынки, потому что очень низкие ставки в США и Европе. Так что мы просто эти деньги не принимали в силу Крыма, а теперь они потихонечку начали пробиваться на наш рынок.
К.Э.: Я не хочу утомлять слушателей рассказом о своих личных проблемах, я просто смотрю по цене своей квартиры, насколько она у меня сократилась с октября.
М.З.: Обидно, обидно.
К.Э.: Да, проливаю горькие слезы. Но сейчас вы меня немножко порадовали. Девальвация все-таки скажем, если мы берем 1998 год, после дефолта реально за полгода была одним из главных факторов перезапуска внутреннего спроса и производства в России.
М.З.: Безусловно, импорт был отсечен и издержки сильно упали.
К.Э.: Да, импорт был отсечен. Почему ничего подобного не произошло, за последние полгода, мы не видим этого? Действительно исчерпаны системные ресурсы развития?
М.З.: Кто вам сказал, что мы не видим? Во-первых, в апреле, вопреки ожиданиям, рост, по сравнению с прошлым годом — 0,8% — чисто апрельский и пока статистики спорят, с чем он связан, но рост хороший. По всей видимости, это все-таки частичное импортозамещение, просто оно не происходит везде по трем причинам: темп девальвации не такой высокий, как даже не то что в 1998, как в 2009 году, когда было разовое обесценивание на 30%, потом некоторое укрепление. Второе — для того, чтобы ты заполнил нишу импортных товаров, у тебя должны быть свободные мощности. У нас во многих производствах нет свободных мощностей, не происходит быстро на уже имеющихся площадях, вышел в две-три смены и произвел этот товар, этих мощностей свободных во многих секторах уже просто нет. И третье — у нас за это время очень сильно выросли издержки по уровню зарплаты, по затратам на транспорт, на энергию, они настолько выросли, что уже на 5-10% девальвация не достигает той точки перелома, где мы можем заместить импорт.
К.Э.: С вашей точки зрения, глядя с площадки форума, три вещи, которые нужно сделать в нынешних политических условиях "полухолодной войны" для привлечения иностранных инвестиций в Россию?
М.З.: Первое и главное — не вкатиться в длительный и более серьезный конфликт. Потом после паузы и инвестиции вновь сможем привлечь, и внутренние деньги также. Не вкатиться в серьезный конфликт с Западом — это первое. Второе — нам нужны серьезные внутренние структурные реформы. Мы о них много говорим, но не делаем. Я бы сказал так, я говорю это даже как госбанк и как экономист: нам нужно сократить прямое вовлечение государства в экономику, нам нужно дать больше свободы бизнесу во всех его проявлениях, и меньше государству. И пункт №3: все-таки нужны какие-то ориентиры, нужна некая экономическая программа у крупных корпораций в России. У нас есть стратегия на следующие три-четыре года. Я вас спрошу: вы понимаете, у нас стратегия страны через три-четыре года, какой экономической программы, какие у нас ориентиры? Не надо, как в 1980-м году: "мы будем жить при коммунизме" или "каждый будет иметь квартиру к такому-то году", но ориентиры должны быть.