Неурожайный 1880 год, если и отличался от других не самых лучших лет в отечественной истории, то своими последствиями. На его фоне в стране начался тяжелый экономический кризис. А способ, которым императорская власть помогала голодающим крестьянам, вызывал возмущение даже у привилегированных сословий Российской Империи.
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
"Не сокращает потребления водки"
Неурожайные годы и сопутствовавший им голод случались в России столь часто, что у власть имущих появился своеобразный иммунитет на жалобы крестьян и землевладельцев. В 1880 году из разных губерний поступали жалобы на недостаток зерна и грядущие затруднения. Но правительственные чиновники упорно утверждали, что никакой проблемы не существует, а отдельные затруднения значительно преувеличиваются. Рупор консервативной части правительства — газета "Московские ведомости" 15 декабря 1881 года писала:
"В скором времени имеют быть опубликованы протоколы особой комиссии по продовольственному вопросу, состоящей из четырех министров (Внутренних Дел, Финансов, Государственных Имуществ и Путей Сообщения) и поныне еженедельно собирающейся на заседания. Эти протоколы, как можно надеяться, прольют наконец свет на это дело, о котором, благодаря газетным толкам, распространились в публике, да и не в одной публике, самые неверные понятия, не имеющие почти ничего общего с действительностью. Тревога возбужденная этими газетными толками начала, впрочем, в последнее время ослабевать, благодаря приходившим с разных сторон сведениям, опровергавшим их основательность. Недочеты жатвы оказываются далеко не такими, как их представляли; вместе с тем все более разъясняется искусственность той чрезмерной дороговизны хлеба, которая заставила было всех призадуматься. Повсеместного отсутствия хлебных запасов, общей бесхлебицы на деле не оказывается. Подвоз хлеба на рынки все растет; хлебные цены, которые, если бы было правдой все то, что говорилось и печаталось о размерах урожая, должны были бы по-прежнему идти в гору, стали, напротив, быстро понижаться. Таков общий характер известий, получаемых в последнее время с хлебных рынков. Из некоторых мест, например из Николаева, пишут уже о накоплении хлебных грузов и об одновременном уменьшении спроса на хлеб, несмотря на понижение цен. Из Ельца тоже пишут, что в течение последнего месяца предложение постоянно превышало спрос, почему следует ожидать дальнейшего понижения уже понизившихся цен ввиду оказывающегося громадного избытка хлеба".
В качестве дополнительного аргумента газета приводила следующие доводы:
"Несмотря на большое повышение заработной платы, желающих предложить свои услуги на поденную работу оказывается мало, меньше, чем в прежнее время,— факт, идущий положительно в разрез с тем общим явлением, что в голодные годы в постигнутых неурожаем местностях цены на труд обыкновенно падают, ибо голод заставляет массу людей искать работы во что бы ни стало и сбивать цены рабочей платы обильным предложением услуг. Подобные же факты, побуждавшие усомниться в размерах голодной нужды не только в Симбирской, но и в Саратовской губерниях, сообщал нам один из аткарских землевладельцев. И в Саратовской губернии голод не побуждает искать работы во что бы то ни стало и не сокращает потребления водки".
"Затем от засухи выгорели овес и ячмень"
Той же тактики придерживались и чиновники на региональном уровне. Тогда же, в декабре 1880 года, членам Московского губернского земского собрания, гласным, представили доклад исполнительного органа, губернской управы, о том, что данные о голоде в Московской губернии сильно преувеличены. Однако один из гласных, В. Ю. Скалон, на заседании 17 декабря 1880 года отмечал:
"Управа в своем докладе указывает, что положение губернии не представляется слишком бедственным и что настоящий год по степени урожая почти не выходит из ряда обыкновенных годов в московской губернии. Если такое заключение справедливо, то представляется тем более ужасная картина, когда читаем изложенное далее на той же странице доклада, что нынешний год отличается от предшествовавших двумя существенными условиями — непомерным возвышением цен на предметы продовольствия и уменьшением средств местного населения на приобретение недостающего для продовольствия хлеба вследствие значительного понижения заработков!.. Действительно, отзывы от уездов рисуют, картину потрясающую. Так, например, по отзыву звенигородского председателя во всем уезде нет хлебных запасов и продовольственных сумм, хотя и процветает торговля спиртными напитками, каковых заведений 131. За последние два года местный урожай хуже в сравнении с прежним. В прошлом году рожь была плоха... В текущем году при небывалом повышении цен на хлеб снова местный неурожай. Затем от засухи выгорели овес и ячмень, а от ранних заморозков и холодных рос пропала гречиха. Картофель хотя хорошо родился, но его мало сажали, и притом он скоро портился. Это бедствие увеличивается неурожаем сена и ранним прекращением подножного корма. Цены на хлеб и другие предметы в уезде выше ныне г. Москвы; местных же продуктов за недостатком, нет в продаже. За дороговизною продовольствия пал и сбыт кустарных производств; а хозяева фабрик не только уменьшили жалованье, но значительно сократили и число рабочих".
Знатоки вопроса объясняли, что в других губерниях крупные торговцы скупили жалкий крестьянский урожай, который отдавали за бесценок, чтобы заплатить все подати и долги, накопившиеся за предыдущие неурожайные годы. И теперь у крестьян нет денег ни на дорогой, ни на дешевый хлеб, и во многих местностях весной просто нечего будет сеять. Поэтому никакие колебания цен в крупных хлеботорговых городах не имели для них ни малейшего значения.
Но правительство крайне неохотно шло навстречу просьбам земских собраний. Секрет был прост. В казне после русско-турецкой войны 1877-1878 годов, впрочем, как и обычно, не было средств ни на помощь крестьянам, ни даже на выдачу ссуд земствам.
По всей видимости, землепашцы так и остались бы один на один со своими проблемами. Но 1 марта 1881 года революционеры-террористы убили Александра II. И его сын и наследник Александр III решил продемонстрировать заботу о страдающих подданных. В "Дневнике событий" первых месяцев его царствования говорилось:
"Обратим внимание на заботы Государя о положении сельского населения по случаю голодовок и неурожаев. В начале апреля Государь командировал флигель-адъютанта полковника Давыдова в Екатеринославскую губернию, пострадавшую в минувшем году от неурожая, для удостоверения на месте о настоящем состоянии продовольственных запасов сельского населения, наличных средств для обсеменения полей и положения весенних всходов. По сведениям, полученным от полковника, хлеб, раздаваемый на продовольствие в наиболее пострадавших от неурожая уездах, осмотренный им, как на месте склада, так и при объезде селений, везде оказался отличного качества: жалоб на неудовлетворение или неправильную раздачу его на продовольствие и обсеменение не было заявлено ни одной. Вообще, по отзыву полковника Давыдова, со стороны земства сделано для населения все от него зависящее. Ранние всходы хлебов хороши. Нуждающимся жителям некоторых селений г. Давыдовым лично роздано денежное пособие из ассигнованной в его распоряжение суммы от монарших щедрот. При раздаче этих пособий крестьяне осеняли себя крестным знамением, возносили моления об упокоении души почившего Государя, а при выезде полковника из каждого селения единодушно, со слезами, просили его повергнуть благоговейную признательность ныне царствующему Государю за оказанное благодеяние".
"О жалобах не могло быть и речи"
Однако очень скоро выяснилось, что отчет флигель-адъютанта Давыдова о благоприятном состоянии дел в Екатеринославской губернии, мягко говоря, не соответствует действительности. Из Александровского уезда этой губернии в Санкт-Петербург пришло письмо землевладельца Г. Синегуба, который писал:
"Правительственное сообщение, от 22 апреля, где говорится о результатах командировки флигель-адъютанта полковника Давыдова в Екатеринославскую губернию, заключает неточность, возбуждающую некоторое недоумение. При чтении этого сообщения невольно возникает вопрос: следует ли все то, что говорится в донесении г. Давыдова относительно продовольственных нужд целой губернии, отнести и к Александровскому уезду? Надо предполагать, что нет. И такое сомнение поддерживается тем весьма простым обстоятельством, что флигель-адъютант Давыдов посетил лишь самую незначительную часть уезда. Выехав из Александровска он был в волостях: Натальевской, Михайловской, Екатеринославской и Покровской; но затем, доехав до села Покровского и раздавши пособие как поминовение по усопшей душе Государя Императора, он заболел и воротился. Таким образом, из 30 волостей уезда он объехал только четыре и не мог быть в тех именно волостях, которые более всего пострадали от неурожая, как волости: Александровская, Орестопольская, Больше-Михайловская, Мало-Михайловская и другие. Затем народ не знал о той важной миссии, какая была, в силу Высочайшей воли, возложена на флигель-адъютанта Давыдова. Все видели в нем вестника монаршей милости, но не ревизора, а потому о жалобах не могло быть и речи. В такую торжественную минуту, когда говорится о памяти незабвенного Царя-Освободителя, русский человек забывает о своем личном горе и не станет подавать жалоб. Но при другой обстановке г. Давыдову пришлось бы выслушать их немало. Все это приводит нас к тому заключению, что флигель-адъютанту Давыдову не было возможности узнать о положении нуждающегося народонаселения Александровского уезда".
Неприятную ситуацию, которой были возмущены даже некоторые вельможи, попытались сгладить, отправив в пострадавшие от голода губернии новых высокопоставленных ревизоров с приказанием досконально разобраться в проблемах и оказать помощь крестьянам. И теперь уже в столицу поступали доклады, более или менее точно описывавшие ситуацию. В "Дневнике событий" говорилось:
"По донесению графа Голенищева-Кутузова, командированного в Саратовскую губернию, виды на новый урожай в Саратовском уезде были превосходные; но население терпело еще значительную нужду в некоторых местах — там, где мало сторонних заработков. В Вольском уезде положение населения лучше, за исключением татарского. Возможность иметь заработки в помещичьих экономиях и в казенных лесах облегчала нужду. Количество скота более или менее сократилось везде. Последние морозы попортили огороды и в низких местах небольшую часть яровых хлебов; но последние начали поправляться".
Можно было счесть, что власть вдруг начала искренне заботиться о крестьянах. Но в экономических заметках, опубликованных в 1881 году и принадлежавших перу недавнего председателя Комитета министров графа П. А. Валуева, говорилось о тяжелейшем экономическом положении, в котором находилась Российская Империя, на примере Государственного банка:
"В числе ресурсов банка находятся средства государственного казначейства, но эти средства быстро сокращаются теперь вследствие огромного недочета в податях, акцизах и таможенных пошлинах за первое полугодие нынешнего года по случаю неурожая 1880 года и застоя в торговле".
Так что помощь крестьянам помогала выйти из кризиса всей империи. Но важнее было другое. Стоило ли ввязываться в серьезные конфликты, имея экономику, которая рушится от неурожая?