Не нужен вам берег сейшельский
План тотальной деофшоризации экономики должен быть готов к 1 июля. Крупный бизнес потянулся на родину, не дожидаясь запретов. «Власть» решила разобраться, к каким последствиям приведет массовый возврат предпринимателей в российскую юрисдикцию, если он в принципе возможен.
Уходить в офшоры российский бизнес вынуждают не высокие налоги, а проблемы, связанные с защитой собственности.
Борьба с офшорным бизнесом соответствует двум главным трендам современной российской политики: поиску дополнительных доходов бюджета в условиях стагнации экономики и курсу на национализацию элит. Вслед за запретом чиновникам иметь счета и недвижимость за границей и планами по созданию собственной платежной системы, рейтингового агентства и размещениям только на Московской бирже, власти начали активную борьбу с чужими юрисдикциями. Наступление на офшоры идет по трем основным направлениям: повышение налоговых ставок, запрет на доступ к госконтрактам и отказ во всех видах господдержки, включая кредиты ВЭБа и госгарантии.
Чиновники и эксперты расходятся в оценках эффективности предлагаемых мер и исхода борьбы в целом. Вопрос в том, что считать главной причиной ухода в офшоры. В Минфине убеждены, что, как и во всем мире, российские компании таким образом скрываются от налогов. А значит, достаточно заставить псевдоиностранцев платить такие же налоги, и никакой разницы между российской юрисдикцией и Каймановыми островами не будет.
Собственно, низкие налоговые ставки, а то и их отсутствие и создали такое явление, как офшоры. Например, налог на прибыль на Кипре составляет 10%. В России — 20%, плюс компании платят 18% НДС и 30% страховых взносов с фонда оплаты труда. При этом благодаря соглашению об избежании двойного налогообложения налог в России по процентным выплатам составит не 20%, а 0%, по дивидендам — не 15%, а 5%.
При этом Кипр — просто низконалоговая юрисдикция, в отличие от занесенных в черный список офшоров типа Виргинских островов, против которого действуют санкции. Однако регистрироваться там еще выгоднее. Там нет налога на прибыль, на доходы физических лиц и НДС. Поэтому кипрский администратор регистрирует местную офшорную компанию, открывает ей счет в банке, и он же регистрирует офшор, например, на Сейшельских Островах, который будет обслуживаться в том же финансовом учреждении. При такой схеме налоговые службы не видят сейшельский офшор, хотя ему в итоге достаются все деньги.
По законопроекту о контролируемых иностранных компаниях, подготовленному Минфином, юридические и физические лица, владеющие иностранным бизнесом (от 10% уставного капитала) в офшорах, обязаны платить налоги в России. Сообщать в налоговую надо, даже если доля в иностранной компании составляет 1%. Иначе — штраф за «забывчивость» в размере 100 тыс. руб. Ставки налогов стандартны: 20% для компаний и 13% для граждан. Штраф за неуплату — 20% от прибыли, но не менее 100 тыс. руб. Таким образом, запрета на работу офшоров в России нет, но и налоговой выгоды тоже нет.
Однако многие эксперты говорят о том, что уходить в офшоры российский бизнес вынуждают не высокие налоги, а проблемы, связанные с защитой собственности.
«Меры государства направлены на прекращение вывоза капитала, эти меры правильные, но они не способны изменить ситуацию. Идет борьба с последствиями офшоризации экономики, а не с ее причинами. Во всем мире офшоры в основном используются для ухода от налогов, а у нас — для защиты собственности и для проведения конкретных сделок. При этом бороться с офшорами необходимо. У нас сложилась параллельная офшорная экономика, что создает угрозу для экономики обычной. $150 млрд — прогноз оттока капитала на этот год — это запредельная сумма, это 40% всего российского бюджета. Необходимо решить системные проблемы. Первое — защита прав интеллектуальной собственности. Сегодня любую торговую марку регистрируют в офшоре из-за боязни рейдерства. Второе — это защита активов юридических лиц. Низкая доля малого бизнеса, всего 4% в ВВП России,— показатель незащищенности бизнеса. На Западе это проблема крупных транснациональных компаний, а у нас любое маленькое ООО через три месяца работы уходит в офшор. И третье — нам необходим механизм реинвестирования налогов в значимые для бизнеса вещи, например в инфраструктуру»,— говорит доцент Института бизнеса и делового администрирования РАНХиГС Эмиль Мартиросян.
К неналоговым причинам буйного расцвета офшоров склоняется и Минэкономразвития. Как рассказал «Власти» директор департамента инвестиционной политики и развития частно-государственного партнерства Минэкономразвития Игорь Коваль, «запретительные меры по деофшоризации нужны, однако ставить их необходимо только после того, как государство обеспечит осуществление финансовых операций, а также создаст благоприятные условия для ведения бизнеса. В России главной причиной использования офшоров, в соответствии с данными опросов бизнесменов, является защита собственности, а не оптимизация налогообложения. Поэтому требуются системные меры, направленные на совершенствование не только налогового законодательства, но и других отраслей права, что в совокупности должно привести к улучшению инвестиционного климата. Если западные компании выводят в офшоры прибыль, то российские — прибыль и активы. Крупные западные компании в основном создают в налоговых гаванях „дочек“, а россияне регистрируют в офшорах материнские компании, которые владеют реальными российскими предприятиями».
МЭР подготовило свои предложения по борьбе с офшорами. Оно предлагает идти по пути закрытия доступа офшорным компаниям ко всем видам господдержки, а также участия в госконтрактах. При этом экономическое ведомство предлагает использовать не только кнут, но и пряник, в частности освободить от налогообложения доходы организации от участия в капитале других компаний и закрепить правило, по которому прибыль контролируемых российскими организациями зарубежных компаний, не выплачивающих им дивиденды, учитывается в составе их налоговой базы по налогу на прибыль. «В результате прямолинейное использование офшорных компаний для аккумулирования зарубежного дохода не позволит их владельцам избежать налогообложения в Российской Федерации»,— полагает Коваль.
Крестовый поход против офшоров Владимир Путин начал сразу же по возвращении в Кремль. В послании Федеральному собранию в 2012 году он заявил, что «девять из десяти существенных сделок, заключенных крупными российскими компаниями, включая, кстати, компании с госучастием, не регулируются отечественными законами», и поручил правительству подготовить изменения в законодательство.
В следующем послании, в декабре прошлого года, он выступил уже гораздо жестче. «Напомню о масштабной сделке текущего года объемом более $50 млрд. Продажа долей в компании ТНК-BP прошла вне российской юрисдикции, хотя продавцы известны — это российские граждане, и покупатель хорошо известен — одна из крупнейших российских компаний («Роснефть».— «Власть»). По оценкам экспертов, в прошлом году через офшоры или полуофшоры прошли российские товары общей стоимостью $111 млрд — это пятая часть всего нашего экспорта. Половина из $50 млрд российских инвестиций в другие страны также пришлась на офшоры»,— заявил президент.
Только после начала борьбы с офшорами стали видны истинные масштабы. После президентского послания о возвращении в российскую юрисдикцию уже объявили UC Rusal, КамАЗ, автогигант «Соллер», МТС и «Роснефть», недавно купившая TNK-BP Ltd.
Про перерегистрацию среднего и малого бизнеса пока не слышно, хотя масштабы там не меньше. «Сегодня девять из десяти предприятий в Подмосковье имеют регистрацию в офшорной зоне, и это нужно прекращать, даже котельная в Рошале принадлежит акционерам из Сейшельских Островов»,— сказал губернатор Подмосковья Андрей Воробьев в декабре прошлого года.
Впрочем, некоторые эксперты считают, что в сегодняшних условиях тотальная деофшоризация может принести не пользу, а вред. «Сейчас ситуация изменилась. Вероятность введения экономических санкций исключить нельзя, и предпринимателям нужна спокойная гавань. Сейчас российские компании очень обеспокоены возможным ущемлением их интересов в виде ограничения трансакций, сложностей с привлечением заемных средств, ограничения прав российских юридических и физических лиц. В этих условиях офшоры логично рассматривать как элемент стратегии по минимизации вреда от экономических санкций. Я бы приветствовал приостановление антиофшорной кампании. Издержки могут превысить возможную пользу»,— говорит завотделом экономической теории ИМЭМО РАН Сергей Афонцев.