В парижском Центре Помпиду проходит "Гнев" — вторая из серии выставок, каждая из которых посвящена одному из грехов, некогда названных смертными, а ныне ставших милыми человеческими слабостями.
Смертные грехи — Лень, Гнев, Обжорство, Скупость, Сладострастие, Гордыня, Уныние. В старые времена на темы смертных грехов любили рисовать картины. Грехи и всяческие пороки изображались в виде жанровых сценок грехопадений, либо аллегорий (Сладострастие — расхристанная девка с сиськами наружу, Скупость — нищий с мешком золота, Глупость — книжник с ослиными ушами). Но идея собрать целую серию выставок разных модных художников, иллюстрирующих смертные грехи, — современная.
И вот почему. Если раньше художник брал кисть и запросто рисовал любой из смертных грехов на заказ, то теперь для изображения греха надо собирать групповую выставку. В этом свальном грехе каждый предлагает свое толкование. Предкам нашим было твердо известно, как выглядит грех и что под ним понимается, сегодня сама идея греха очень расплывчата. Нечто в духе Розанова — "то, чего нельзя не совершить".
Вещи для выставки набираются в постоянной коллекции Центра Помпиду. Это по поводу Скупости. Трудно предположить, что, приобретая эти творения, кураторы были одержимы строго определенным грехом — Обжорством, Гневом или Сладострастием. Поэтому сейчас им приходится прикладывать немало усилий, чтобы отнести ту или иную работу по нужному греховному ведомству. И подбор их часто кажется притянутым за ослиные уши Глупости.
Но Гордыня не оставляет кураторов, что позволяет им прибегать к философским толкованиям своих маленьких открытий. На выставке можно узнать, что французы не считают гнев грехом, что для них гнев, высвобождающий силу, может быть даже праведным. Идея Праведного гнева связывается у них с Великой французской революцией и со студенческими бунтами 1968 года. Цитата "весь мир насилья мы разрушим" соседствует с указанием на "Божий гнев" Библии.
В первом зале выставлены работы Армана — изображающие замученные и изуродованные музыкальные инструменты. Расчлененное пианино ("Ватерлоо Шопена", 1961), раздавленная труба — плюс видеофильм, запечатлевший как именно художник разделывал несчастные инструменты: похоже, не в гневе, но с холодной жестокостью. Довольно слабый триптих "Что увидено в мае". Имеется в виду парижская весна 68-го. Ничего особенного не увидено — вроде курсовой работы "Восстание на Красной Пресне" в художественном училище имени 1905 года. Зато напротив — великолепная инсталляция: Хамильтон Финлей развесил на стене косы и серпы. Эти мирные предметы (близкие сердцу русского посетителя краеведческих музеев) в контексте темы выставки неожиданно приобретают вид страшных орудий, напоминающих о крови и грязи крестьянских войн. Чистым образцом рафинированного гнева предстают две классические работы — утюг с шипами Марселя Дюшана и огромная картина-машина Ребекки Хорн. На ярко-красном фоне металлический хлыст раз в две минуты приходит в движение и со свистом хлещет воздух. Щелчок кнута, разносящийся по всем залам, звонко и угрожающе озвучивает выставку.
Парижские смертные грехи, похоже, вновь смогут подтвердить старое правило: чем многозначительнее название выставки, тем она неудачней. Единственный важный вывод, который можно сделать, посетив выставку в Помпиду, состоит в том, что никто из образованных людей в конце ХХ века не в силах внятно объяснить, что такое грех. И даже скверная выставка неспособна вызвать у посетителя смертный грех гнева. Зато она напоминает об одном из самых страшных грехов искусства конца тысячелетия — о смертной скуке.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ