Основатель нового лондонского аукциона русского искусства Maxim Boxer Russian Modern & Contemporary Art Exhibition & Auction МАКСИМ БОКСЕР ответил на вопросы ТАТЬЯНЫ МАРКИНОЙ.
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ / купить фото
— Почему вы выбрали в виде поля для новой деятельности современное искусство? Ваше имя ассоциируется с классикой.
— Мой выбор не означает, что я ухожу от классического искусства, которым занимаюсь всю жизнь. Просто сейчас мне хочется показать лондонскому зрителю то, чего он никогда толком не видел: особенности русского современного искусства. У тех аукционов, которые существуют в Лондоне, другие задачи — они не могут уделить много внимания недорогому и не слишком представительному актуальному искусству, не вошедшим в мировой контекст именам. Или таким вещам, как в нашей коллекции,— интерьерным, доступным, которые при этом у нас все равно вписаны в общую концепцию.
— Для чего придуман такой необычный формат, Exhibitions & Auctions — соединение выставки и аукциона?
— Я люблю аукционы, потому что некогда был связан с ними напрямую: в 1990-х годах организовывал аукционный дом «Альфа-Арт»; в течение пяти лет мы проводили регулярные торги в Москве. Это сидит у меня в крови. Я люблю аукционы не только за аукционный азарт, но и за моменты подготовки — подбор вещей, описание, составление коллекции, которая может представлять интерес для разных людей, и в то же время объединена общей идеей. Но в последнее время я больше работал как галерист. И вот, используя весь свой опыт, я пытаюсь создать аукцион, отличающийся от существующих тем, что он будет кураторским.
Поэтому даже отсутствие большого коммерческого успеха меня не разочарует, потому что в любом случае состоится предаукционная выставка. Мы ее готовим с помощью специалистов и кураторов — например, Виталий Пацюков написал комментарии к каждому лоту.
— Но ведь аукцион все же коммерческое мероприятие и должен приносить прибыль.
— Конечно. Мы надеемся, что те цены, по которым мы предлагаем работыЮ— на уровне стартовых они даже ниже, чем на московском арт-рынке, не говоря о лондонском,— будут привлекательными. Это создаст хорошие возможности и для профессионалов, которые могут сделать выгодное приобретение, и для людей новых и пока случайных. Кроме того, совсем низкий старт позволит установить реальную стоимость на какие-то вещи, понять, каков реальный спрос.
Первый аукцион должен сработать как пробный камень, на примере которого мы поймем, существует ли та ниша, о которой я мечтаю — возможность между большими аукционами создать нечто специфическое, домашнее и русское.
— Многие говорят, что цены на современное искусство поддерживаются искусственно. Как отнесется к низким ценам арт-сообщество, одобрит ли?
— Если говорить о том, что цены разогреты, то следует предполагать, что те люди, которые их взвинчивают, должны их и поддерживать. Ведь смогли же несколько человек удержать аукционные цены на работы Дэмиена Хёрста общим весом чуть не $100 млн. Хочу надеяться, что московское сообщество поддержит своих художников.
Кроме того, для первого аукциона мы пошли на довольно странный с точки зрения бизнеса шаг. Предложили художникам выставить их работы с довольно низким эстимейтом либо сразу выкупить у них работы по невысокой цене, к которой мы будем прибавлять только минимальную наценку, просто чтобы окупить каталог. Оказалось, что появиться на торгах в Лондоне для многих художников крайне важно: рынок в Москве не бьет ключом. У нас немного имен, всего 15 художников, но все откликнулись с радостью и надеждой.
Для художников это выход на международное поле, они представлены вместе и в очень неплохой компании, и, чтобы показать связь между поколениями вместе с тремя старыми работами, такой ход им импонирует.
— Концепция для аукциона выбиралась специально?
— Первый аукцион будет посвящен такому самобытному философскому и эстетическому явлению, о котором мало кто знает за рубежом,— русскому космизму. Такая вот идея, которая витает в космосе и движет умами художников, литераторов и поэтов уже более века.
Чтобы подчеркнуть духовное родство и преемственность между поколениями, связь с русским авангардом, мы решили включить в торги три работы начала ХХ века. Это лучистская композиция Михаила Ларионова 1914–1915 года, которую я много лет назад купил у Ингрид Хартман, знаменитой нью-йоркской галеристки. Это масло на бумаге, она не очень коммерческая, зато отлично вписывается в эту историю, конечно, она дороже остальных лотов, но не на порядок. Потом работа Василия Чекрыгина, полностью следовавшего идеям философа-космиста Николая Федорова, подобные вещи очень редки на рынке. И наконец, Александр Лабас — шуточная, поздняя работа из серии про инопланетян. Эти вещи будут соединены с работами современных художников, вольных или невольных продолжателей тех же идей, Леонида Тишкова, Сергея Шутова, Вячеслава Ефимова и других.
— Каким вы представляете их покупателя?
— Помимо того что мы рассчитываем на коллекционеров, мы хотели представить вещи «красивые», которые могут дополнить современный интерьер, и рассчитываем на более широкий круг покупателей. Мы проводим работу и среди английских галерей, надеемся заинтересовать их нестандартной русской историей.