В России появилась "тайная орфографическая полиция". Волонтерское движение охраняет правила русского языка на плакатах, памятниках и указателях, сообщает "Российская газета". Профессор РГГУ, лингвист Анатолий Баранов обсудил ситуацию с ведущими Оксаной Барыкиной и Олегом Богдановым.
Фото: Андрей Стенин, Коммерсантъ / купить фото
Волонтеры замечают ошибки и либо исправляет их самостоятельно, либо обращается к авторам безграмотных плакатов. У истоков движения несколько студентов филфака МГУ. В их группе "Вконтакте" уже 2,5 тыс. последователей, они выкладывают фото с ошибками, при этом борцы за русский язык своих имен не разглашают.
Ок.Б.: Вы не в их числе?
А.Б.: Мне кажется, что это положительная, конечно, инициатива, потому что я давно преподаю в высшей школе и убеждаюсь, что от года к году грамотность студентов существенным образом ухудшается. Я неоднократно сталкивался с тем, что студенты пишут, например, "гуманетарный" университет, это совершенно чудовищно.
О.Б.: Все сейчас на деньги зациклено, поэтому они "гумонетарный".
Ок.Б.: Ну, "математический" правильно, наверное, пишут.
О.Б.: Думают, от слова "монета".
А.Б.: Это, конечно, позитивно, единственное, меня пугает это слово "полиция", еще и тайная. Может быть, в качестве гиперболы это проходит, а так, конечно, это общество любителей российской, русской словесности, скажем так. Это название, наверное, больше подходило бы, но как такая гипербола, наверное, это неплохо.
Ок.Б.: А вообще, будет какой-то результат это иметь, как вы считаете?
А.Б.: Мне кажется, что такие общественные инициативы более эффективны, чем принятие законов. Есть закон о русском языке и что? В этом законе сказано, в частности, что, если какие-то официальные документы принимаются с ошибками, там есть орфографические и пунктуационные ошибки, то эти тексты недействительны. Но ведь никто же выводов таких не делает, таких решений нет, и этот закон фактически не действует. А если на человека безграмотного показывать пальцем и смеяться над ним, я думаю, это будет более эффективно, чем принятие каких-то законов. Радует то, что члены этого общества, этой полиции тайной сами пытаются исправлять и обращают внимание людей, которые делают такие ошибки, на то, что этого делать не надо. Мне кажется, это очень хорошо, и это движение в правильном направлении.
Ок.Б.: Я хотела отметить то, что ошибки уже на таком уровне, что и в департаменте транспорта, и на памятнике, это же сколько было пройдено различных инстанций, взрослых людей грамотных, которые могли допустить такие ошибки.
О.Б.: На Поклонной горе.
Ок.Б.: Я еще понимаю, когда реклама какая-нибудь, а когда это все-таки сопряжено с людьми, которые работают в правительстве в той или иной степени?
О.Б.: Нет, могли утвердить правильно, но исполнители могли неправильно поставить.
А.Б.: Я бы не испытывал иллюзий относительно наших руководителей и чиновников, которые принимают решения и подписывают соответствующие документы. Безграмотность всеобщая, не следует думать, что люди, которые находятся выше, более грамотны, чем те, которые вешают соответствующие вывески. К сожалению, система образования в школе, которая сейчас у нас есть, конечно, не выдерживает никакой критики. То, что вообще за последние 15 лет было сделано в школе, это крайне негативно. И мы видим результаты налицо, такого не было в советское время, и то, что мы сейчас видим, это результаты разрушения школьного образования, потому что в вузе учить людей правильно писать — это абсурд, этому должны учить в школе. И студенты, которые приходят, они уже должны писать грамотно.
Ок.Б.: То есть, проблема не в том, что нужно русский язык защищать, а нужно учить его?
А.Б.: Конечно, нужно учить, и нужно, чтобы люди имели навык письменной речи. Когда этот навык теряется, частично, конечно, это связано с интернетом, потому что в интернете степень демократизации и орфографии, и пунктуации, конечно, огромна. Тем не менее, мне кажется, при наличии правильного образования в школе все это нивелируется, и такого жуткого отношения к русскому языку и абсолютной безграмотности, которую я вижу сейчас, конечно же, не будет.
О.Б.: Но вот интернет-сознание, в общем-то, настроено на то, что человек воспринимает только короткие фразы, какие-то короткие предложения, с помощью междометий, в основном, общаются, как Эллочка-людоедка. Соответственно с этой тенденцией, с вашей точки зрения, как можно бороться, как противостоять этому нашествию? На детей повлиять очень сложно, заставить их того же Достоевского прочесть, какой-нибудь роман в 1000 страниц или 800, они просто от толщины пугаются и падают, как с этим бороться? У меня сын растет, я его, правда, заставляю читать, но очень это с трудом проходит.
А.Б.: Мне кажется, что даже и до интернета было трудно школьников заставлять читать какие-то большие произведения.
Ок.Б.: Я только хотела сказать, что, мне кажется, в обморок все падали от "Войны и мира".
А.Б.: Конечно.
О.Б.: От "Войны и мира" можно.
А.Б.: Я помню, как учительница литературы у меня в школе говорила, что "Войну и мир" в вашем возрасте читать нельзя и не читать тоже нельзя, поэтому тут должна быть какая-то выбрана золотая середина. А то, что в интернете используются короткие фразы, да, но понимаете, мне кажется, что это скорее следствие уже утраты навыка письменной речи и способности выражать правильно свои мысли.
Ок.Б.: Но короткие фразы это не так страшно, страшно то, из каких слов они состоят.
А.Б.: Вот именно. Понимаете, возникает такой эффект полуязычия, когда люди, в принципе, имея родной язык, скажем, русский язык, не могут правильно выражать свои мысли достаточно длительно, на каком-то значительном отрезке текста. Именно это и влечет те эффекты, которые мы с вами наблюдаем, потому что, когда увеличивается, причем увеличивается лавинообразно количество лингвистических экспертиз, это связано с тем, что люди не в состоянии понять текст, который кто-то написал, а часто даже и то, что они написали, они не могут понять.