Референдум о госустройстве Украины может пройти 25 мая. Об этом на заседании Согласительного совета руководителей фракций и комитетов парламента в понедельник сообщил исполняющий обязанности президента страны Александр Турчинов. Российский политолог и политтехнолог Дмитрий Тульчинский и украинский политолог Александр Палий обсудили ситуацию с ведущим Андреем Норкиным.
Фото: Юрий Мартьянов, Коммерсантъ / купить фото
Также Турчинов подчеркнул, что большинство украинцев выскажется за "неделимую, независимую, демократическую и унитарную Украину". Предполагается, что референдум будет проходить одновременно с выборами.
— Насколько возможно проведение этого референдума, это вообще серьезное заявление нынешних киевских руководителей, как вы думаете?
Д.Т.: Проведение такого референдума де-юре возможно. Другой вопрос — насколько это реально может повлиять на ту ситуацию, которая сейчас находится почти на пике в восточных областях Украины. Мое твердое мнение, что никакими заявлениями и даже референдумом такого толка напряженность не снять. То есть единственное, что сейчас реально может помочь — это переговоры и делегирование больших полномочий востоку Украины.
— А как сочетаются эти заявления друг с другом? Я имею в виду еще одно сегодняшнее заявление господина Турчинова о том, что Киев предложил провести совместную антитеррористическую операцию на востоке страны.
Д.Т.: В связи с тем, что нынешняя украинская власть жестко ориентирована на европейскую и американский политический истеблишмент, для них самое главное сейчас — это показать, что они готовы к переговорам и готовы к участию этой части мирового истеблишмента. Чтобы они приняли посильное участие и помощь в разрешении того кризиса, который сейчас есть.
— Господин Палий, а как бы вы могли прокомментировать инициативы, которые озвучил господин Турчинов по поводу референдума и по поводу совместной антитеррористической операции?
А.П.: По поводу референдума, это явно компромиссное решение. Раньше у нас возникали вопросы, надо ли его проводить или не надо. А сейчас, чтобы сгладить эту ситуацию и вывести вооруженных сепаратистов, выбить общественную поддержку, чтобы те, кто действительно там стоят за эти политические лозунги, чтобы они поняли, что можно все решить мирно и нормально.
— А эти два заявления как сочетаются, они разве не противоречат друг другу?
А.П.: Да нет, не противоречат. Действительно там есть террористический акт. Если бы в России такое происходило, я уверен, что там бы уже работала боевая авиация, по этим помещениям, несмотря на то, что там дети, женщины. У нас все совершенно по-другому, нельзя так действовать по разным причинам.
— Господин Тульчинский, вы согласны, что уже давно бы в России по детям авиация работала?
Д.Т.: Нет, во-первых, не согласен с постановкой вопроса, что это террористические организации. Это достаточно серьезная часть радикально настроенного населения, которая выражает общую мысль большинства населения в этих областях. Если сейчас не решить ситуацию мирным путем, а именно не дать им возможность делегировать как можно больше автономии, то Украина не сохранится в той форме, в какой она есть, никакие бомбардировки или зачистки не решат этого вопроса ни в коей мере.
— Господин Палий, ваш комментарий, пожалуйста?
А.П.: Я согласен, что есть люди, с которыми там можно говорить, которые выступают за увеличение автономии, за язык и так далее. С этими людьми абсолютно нормально можно говорить. Но понимаете, захватывают с оружием отделения милиции, без митингов, без ничего, приходят группа и захватывает отделение милиции.
— А что, с митингами можно захватывать?
А.П.: Нет, понимаете, Майдан до того, как он эскалировал такое насилие, два месяца стоял на ровном месте, там не убивали, и все было мирно. А здесь просто пришли и захватили и отправляют в отставку законные власти.
— Простите, пожалуйста, но в других городах Украины во время Майдана это тоже было, и в отставку отправляли губернаторов, в том числе только что назначенных.
А.П.: Да, это было, правда.
— Так в чем же отличие тогда?
А.П.: Да, но сами себя люди не назначали. А сейчас выходит какой-то человек и говорит, что он мэр, а кто его избирал — непонятно.