Вопросы на вырост

Неразрешимых проблем не бывает — все зависит от опыта. Своего и чужого

Маша Трауб

Дети очень быстро растут. Не успеешь повернуться, как ребенок уже ползает, лазает, бегает, прыгает. А ведь еще вчера лежал в пеленках гусеничкой и разглядывал люстру.

Моя подруга Катя недавно стала мамой. Мы сидели в кафе, и она внимательно читала меню. Точнее, смотрела в меню очень задумчиво.

— Что с тобой? — спросила я.

— Ты знаешь, никак не могу определиться со временем,— ответила Катя и нахмурилась, будто решая вселенскую проблему,— вот если я покормила дочку в три утра и пошла чистить зубы, то я за вечер почистила или уже за утро?

— Ну, наверное, за утро,— ответила я.

— А за вечер тогда во сколько чистить? Если в четыре часа получилось, то можно считать, что за вечер?

Это нормальная материнская логика — что бы ни происходило вокруг, что бы ни стряслось, хоть третья мировая война, для мамы нет ничего важнее, чем определиться со временем чистки зубов и увязать его с часами кормления.

Еще одна моя знакомая, которая стала мамой мальчика, позвонила с вопросом, как я ходила в туалет, когда дети были маленькими.

— В каком смысле? — я не сразу поняла вопрос.

— Ну, Данька уже ползает, и я боюсь его одного оставлять. Но он же мальчик, а я — женщина. Ну, в смысле, если я буду брать его с собой в туалет, это же неправильно?

Я сказала ей, что Даня в свои семь месяцев вряд ли еще может отличить тетю от дяди и у него не будет никакой психологической травмы. А вот если его оставить одного в комнате, то травма вполне может быть в виде шишки на лбу.

— А мыться мне с ним можно? — уточнила подруга.

Пришлось ей рассказать, что, когда я росла в деревне у бабушки, нас, детей, в баню водили раз в неделю. И мне всегда доставался тазик по соседству с Жориком. Тому было то ли семь, то ли восемь лет, и его голые женщины вообще не волновали. Чего он там не видел? Менее удачливым, чем Жорик, друзьям он так и говорил: "Чего я там не видел?" И на него смотрели, как на героя. Меня же Жорик очень волновал, и у меня точно осталась детская травма, когда я была вынуждена делиться с ним мочалкой и куском мыла.

Еще одна моя знакомая — мама четырехлетней девочки — мучилась над вопросом, может ли она переодеваться при дочке или все-таки должна прикрываться.

— Моя мама никогда при мне не переодевалась. Смущалась,— объясняла подруга,— а я себя заставляю при дочке раздеваться, но тоже неловко.

Я вспомнила тетю Тамару, которая обладала бюстом седьмого размера и такими габаритами снизу, что нижнее белье она шила себе сама — в магазинах на такое богатство ткани бы не хватило. Так вот, пошив очередной комплект, тетя Тамара в исподнем, украшенном рюшами, лентами, тесьмой и кружевами, торжественно выходила в огород и прогуливалась между картофельными грядками, собирая колорадского жука в банку с керосином. И соседки умирали от зависти.

...Одна мама стояла в парке и чуть не плакала. За пятнадцать минут прогулки к ней подошли три бабушки, два дедушки и несколько других мам, которые сделали замечание, что на ребенке слишком легкая шапочка. И ушки не закрыты, и лобик тоже. Да разве ж можно так голову студить? Те же самые разговоры про голову начинаются летом, когда ни одна из бабушек не может спокойно пройти мимо ребенка без панамки. Мне кажется, что только у наших женщин такое трепетное отношение к головным уборам.

Вот у нас в деревне панамок "сроду роду", как говорила продавщица, не было — не завозили в сельпо. Зато завозили шляпы с полями и буйными цветами. Правда, такую шляпу могла позволить себе только тетя Тамара, когда выходила на базар. Этот образ был закреплен за ней. А единственный человек, который обладал роскошью в виде панамки с прорезями, был местный дурачок Славик. Ему казалось, что панамка — продолжение его головы, и он натягивал ее на уши. Зато девочкам в обязательном порядке на ночь туго повязывали косынки — на мертвый узел, чтобы не сползла. Все детство я исходила испариной в теплой косынке, сшитой из пеленки. Впрочем, в теплые дни косынка менялась на сатиновую. Но спать без головного убора было решительно невозможно. А почему — никто не знал. Одна бабушка рассказала своей внучке, что если спать без косынки, то в ухо могут пролезть плохие сны. Другая мама утверждала, что если лечь без косынки, то волосы будут плохо расти, а то и вообще можно лысой остаться. А еще одна бабуля уверяла нас, девочек, что по ночам по комнатам ходит домовой и как увидит девочку с непокрытой головой, так сразу дернет ее за косу и свалит с кровати. Так проказничает.

Поэтому мы покорно давали повязать нашим бабушкам и мамам косынки. И плохие сны никому не снились. Моя мама тоже укладывает внучку спать в косынке, и я даже не хочу знать, какую легенду — про духов или домового — она ей пересказывает.

На самом деле я хочу попросить, чтобы к мамам маленьких детей относились с пониманием. Даже если они выходят в бахилах из поликлиники и проходят так до дома. Если гуляют в ночной рубашке, которая высовывается из-под лыжной куртки, а из штанины брюк торчат колготки. Я видела маму, которая гуляла в пальто, не снятом с вешалки. Мама ерзала, дергала плечами, не в силах понять причин неудобства. Потому что в тот момент эти мамы думают о том, в какое время чистить зубы за утро и как в кармане куртки оказались морковка и нож для чистки овощей...