ВАСИЛИЙ БЫЧКОВ, президент Международной ассоциации антикваров и арт-дилеров России и стран СНГ и глава компании «ЭКСПО-парк» — организатора Российского Антикварного салона, ответил на вопросы ТАТЬЯНЫ МАРКИНОЙ.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ / купить фото
— МКААД — это первое профессиональное объединение наших антикваров?
— Вначале был Союз антикваров России, созданный Алексеем Гариным, и Российский союз антикваров, организованный Александром Буркиным. Они сформировались в начале 1990-х, их члены и главы были среди 18 участников первого Российского Антикварного салона. Но к началу 2000-х оба пребывали в законсервированном состоянии. Хотя разговоры о необходимости объединения ходили все время. В 2004 году десять антикваров-учредителей решили объединяться. На учредительном собрании в Петербурге было уже три десятка членов; первый набор шел по принципу приглашения, уговаривать никого не приходилось. Меня выбрали президентом, потому что моя фигура была самой нейтральной, я ведь сам не занимаюсь антикварной торговлей.
— Какие перед МКААД ставились задачи?
— Подобные объединения есть во всех странах, и их задачи в целом одинаковые. Разработка внутренних правил сообщества, элемент клубности, контакты с прессой и властями, очень важная функция формирования положительного имиджа…
— Сформировали?
— Если вспомнить, что было 15–20 лет назад, прогресс налицо. Конфедерация не несет коллективной финансовой ответственности за действия ее членов, но несет большую репутационную ответственность. Медленно, но мы цивилизуемся. Влияние МКААД очень серьезная вещь. Мнение собратьев по сообществу для большинства очень важно. У нас была пара случаев потенциальных злоупотреблений, и уверяю, одного моего слова было достаточно, чтобы вопрос решился. Те, кто по каким- то причинам исчезают из конфедерации, например, не платят взносы и мы их исключаем, долго еще держат значок членства в МКААД на своих сайтах, чуть не с судом отнимаем.
Мы сразу же приняли этический кодекс, который в целом совпадает с международными образцами. Этот кодекс все вновь вступающие подписывают в торжественной обстановке. Там, например, есть статья о презумпции незнания клиентом качеств и свойств предмета и невозможности для антиквара использовать его неведение и вводить в заблуждение. Вступить в МКААД не так легко: у нас есть квота, не более двух новичков в год, и требуются минимум три рекомендации от членов конфедерации. Сейчас у нас 52 члена.
— Откуда такое название, Международная конфедерация антикваров и арт-дилеров?
— Когда мы начинали объединяться, западные коллеги воспринимали нас как наследников бывшего СССР, то есть Россия +СНГ; и у нас действительно были заявки на вступление из Киева и Прибалтики. Помпезное название немного; но мы решили пока его оставить.
— Вы признаны международным сообществом?
— Да, и очень этим гордимся. Наша конфедерация принята в CINOA, объединяющую национальные союзы арт-дилеров (в ней сейчас 22 страны). В 2011 году мы принимали в Петербурге ежегодный конгресс CINOA, обсуждали проблемы.
— Эти проблемы общие у западных и российских арт-дилеров?
— Где-то они совпадают, где то нет. Например, арт-дилеры всего Евросоюза бьются за то, чтобы минимизировать проценты по авторским выплатам, при перепродаже произведений современных авторов, или их наследникам, или фондам. (По закону так должно быть и в России; на практике, за редчайшим исключением, никто никому ничего не отчисляет.— “Ъ”). CINOA ежегодно заказывает исследование рынка искусства; впервые в этом году мы тоже делаем такое исследование, совместно с Государственным институтом искусствознания.
Обострившаяся конкуренция с аукционными домами — это общая беда. Я как организатор Российского Антикварного салона это не сразу понял. В салонах, например, долго участвовали некоторые наши аукционные дома; мы давали стенды крупным западным домам, Christie’s, MacDougall’s, Dorotheum. Когда мы вступили в CINOA, я на конгрессе в Париже услышал страшные цифры — как упал оборот французских галерей, когда на их рынок пришли с торгами Sotheby’s и Christie’s. Аукционным домам пришлось отказать в стендах; мы прямые конкуренты.
— Скандалы с экспертами портят российским антикварам рынок? Они случаются с неприятной периодичностью.
— Мы вполне осознали проблему с экспертизой после истории с «переделками» западноевропейской живописи в русскую и выхода «Каталогов подделок». В 2008 году при МКААД мы создали сообщество экспертов. Оно никак не формализовано; просто мы провели регулярно проводим среди антикваров опрос — каким людям в каких направлениях старого искусства они доверяют. И сертифицировали их при конфедерации, дали печати. Более половины из четырех десятков наших экспертов — сами антиквары (это французская модель). Они несут этическую и репутационную ответственность; на рынке печать эксперта при МКААД пользуется уважением.
— Последний скандал вокруг картины Бориса Григорьева «В парижском кафе» оказал влияние на арт-рынок? Что грозит ближайшему Антикварному салону? Говорят, ничего не продается.
— О, я сколько живу, столько слышу «ничего не продается». Когда в 1998 году все рухнуло, у нас другие выставки просели на 30–40%, а Антикварный салон — едва на 10%. Я прекрасно помню, что годы, когда выходили «черные» каталоги подделок, были очень плодовитыми. На ближайшем салоне будут все обычные участники, почти никто не сбежал. Сейчас есть тенденция — она глобальная — закрывать галереи в городе, так как стало очень дорого их содержать. Поэтому многие переходят в сеть («цена входа» в интернет наоборот, все время снижается). Но галереям важно время от времени появляться в составе каких-то проектов или ярмарок, поэтому роль последних снова возрастает. Российский Антикварный салон — ярмарка регулярная и демократичная, у нас можно два раза поучаствовать за ту же сумму, что у других один раз. И потом, в выставочном бизнесе есть такое понятие — «лояльность места». С годами стало понятно, что ЦДХ для антикварного салона очень правильное место.
Хотя настроение, конечно, не самое праздничное — очень неприятно, когда конкретную ситуацию с одним экспертом, одним покупателем и одной картиной начинают распространять на все сообщество, всех начинают мазать одной краской.
— А что еще может пошатнуть состояние российского арт-рынка? Все время ходят разговоры, что государство собирается контролировать рынок старого искусства. Это возврат лицензий на антикварную торговлю?
— Нет, это хуже. Возможно, что законодательство будет изменено и в нашей отрасли будет введено обязательное саморегулирование. Согласно закону РФ о саморегулируемых организациях, «под саморегулированием понимается самостоятельная и инициативная деятельность, которая осуществляется субъектами предпринимательской или профессиональной деятельности и содержанием которой являются разработка и установление стандартов и правил указанной деятельности, а также контроль над соблюдением требований указанных стандартов и правил».
Обязательному саморегулированию по закону должны подвергаться организации, несущие особую ответственность. Например, архитекторы. Не может абы кто строить здание; нужно, чтобы процесс контролировали собратья, чтобы было нужное количество профессионалов и техники, и так далее. Когда закон принимали для архитекторов (я сам по образованию архитектор), все сокрушались, что молодые архитектурные бюро по сути лишают возможности начать профессиональную деятельность, они не могут удовлетворить этим требованиям. Но в области архитектуры в этом есть зерно: предполагается, что молодой архитектор вначале работает в мощной команде, набирается опыта, а только потом отделяется.
В области искусства вообще невозможно разработать точные параметры и стандартизировать работу с ними. Антикварное сообщество категорически против жесткой регламентации; мы проводили голосование и большинство тоже против. Открывается поле для чудовищных злоупотреблений; и это не считая огромной бюрократической работы. Кто будет олицетворять контрольный и репрессивный (а он предполагается) аппарат? На какие средства? Переход к обязательному саморегулированию спровоцирует уход в тень огромного количества арт-дилеров, останется на плаву едва ли полсотни тех, кто сможет платить эти немаленькие деньги, а остальные вернутся в тень, из которой не так давно решились выйти. МКААД выступает за саморегулирование, но только на основе репутационных рисков, как принято во всем мире. Это дольше и сложнее, но, безусловно, надежнее.