Дом Демидовых на Большой Морской, 43, — ровесник Исаакиевского собора. И строился также по проекту архитектора Огюста Монферрана. Талант Монферрана и деньги Павла Николаевича Демидова — одного из богатейших промышленников России — позволили создать в центре Северной столицы изящный особняк в стиле необарокко.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
Первая каменная постройка на Большой Морской, 43, появилась еще в 1740-х годах. Сначала это был купеческий одноэтажный дом "на высоких подвалах в одиннадцать окон". Потом дом стал двухэтажным, менял хозяев — все они были люди по-своему замечательные. Что интересно, история сохранила их имена, сословную принадлежность и род занятий. Например, в двадцатых годах девятнадцатого столетия особняк принадлежал вдове придворного банкира, а в качестве жильца-арендатора выступал Людвиг-Вильгельм Теппер де Фергюсон, преподаватель пения и музыки в Царскосельском лицее, композитор, капельмейстер при русском дворе, учитель музыки великих княжон, сестер императора Александра I.
В 1829 году владелицей дома стала супруга петербургского военного генерал-губернатора Петра Кирилловича Эссена — Софья Александровна. 14 февраля 1836 года семья Эссен продала дом вместе с участком земли Павлу Николаевичу Демидову — действительному статскому советнику, владельцу уральских чугуноплавильных заводов и меценату. Демидов как раз готовился к свадьбе с одной из первых петербургских красавиц, баронессой и фрейлиной Авророй Шернваль. Известна сумма сделки — 240 тыс. рублей. Но одной только покупкой особняка промышленник не ограничился: его друг архитектор Огюст Монферран не только продал Павлу Николаевичу соседнее строение — собственный дом на Большой Морской, 45, но и согласился руководить перестройкой и отделкой нового особняка Демидова. Согласился, несмотря на хроническую нехватку времени, сил и нервов — в ту пору архитектор занимался возведением Исаакиевского собора.
Кто-то говорил, что именно "миллион в брачной корзине" стал причиной согласия Авроры Шернваль (уже дважды отказывавшей Демидову) на брак. Кто-то считал, что не обошлось без влияния императрицы, рекомендовавшей своей фрейлине ответить взаимностью первейшему русскому промышленнику и меценату. А кто-то предостерегал и Павла Николаевича от уз Гименея: до Демидова дважды Аврора Карловна готовилась к свадьбе, и дважды ее женихи гибли, не успев встать к алтарю.
Павел Николаевич Демидов скончался через четыре года после свадьбы, в 1840-м, оставив вдову с полуторагодовалым сыном Павлом, будущим князем Сан-Донато.
Образец для Зимнего дворца
Говорить о Павле Николаевиче Демидове только как о промышленнике и миллионере не совсем верно, не только этим он запомнился современникам. В возрасте 14 лет он принимал участие в Бородинском сражении (и прослужил 15 лет); в 33 года, "желая содействовать преуспеянию наук словесности и промышленности в своем отечестве", создал Демидовскую премию для ученых, ежегодно присуждавшуюся по решению Императорской академии наук вплоть до 1866 года и ставшую самой почетной неправительственной наградой России; в 36 лет открыл высшую заводскую школу для крепостных. Естественно, в новом доме не могла не отразиться деятельность Демидова на Урале: в отделке особняка применялись разные виды камня, добытые в уральских владениях промышленника.
Монферран полностью переделал фасад дома Демидова, добавив в его отделку элементы барокко. На облицовку цоколя пошел сердобольский гранит из владений Павла Николаевича. Обрамлением въезда во двор, по замыслу архитектора, стала единая композиция, состоящая из ворот, балкона и двух ниш с фонтанами. Первый этаж сделан "под руст" и оштукатурен (хотя, по другим документам, изначально первый этаж был рустован плитами из белого итальянского мрамора с отделкой "под туф" — с углублениями округлой или удлиненной формы). Белым мрамором облицованы ниши для фонтанов, из него выполнены шесть герм (каменные поясные фигуры, изначально — бога Гермеса) с мужскими и женскими полуфигурами (работа петербургской фирмы Трискорни), поддерживающие балкон второго этажа.
Верхние этажи здания украшены пилястрами, в центральной части фасада расположена скульптурная композиция "Слава" работы французского скульптора Теодора-Жозефа-Наполеона Жака, работавшего в России (он — автор памятника Петру I в Кронштадте). Крылатые фигуры держат развернутый свиток с гербом Демидовых — позже он, правда, превратился в итальянский королевский герб, но об этом чуть дальше.
Внутреннее убранство особняка сочетало несколько стилей: классицизм и элементы ренессанса в отделке столовой и гостиных, рококо — в личных покоях. Но главной — и утраченной — достопримечательностью особняка стал Малахитовый зал.
Камнем, добытым во владениях Демидова на Урале, были отделаны колонны и камин главного зала здания. Примечательно, что до этого малахит считался малопригодным для облицовки помещений, им декорировали только небольшие предметы — шкатулки и табакерки. Малахитовый зал Демидова стал образцом для архитекторов при оформлении Зимнего дворца и иконостаса Исаакиевского собора.
Без герба и малахита
После смерти Павла Николаевича дом на Большой Морской остался его вдове. Позже здесь жил новый супруг Авроры Карловны — сын знаменитого историка Андрей Николаевич Карамзин. Особняк при этом практически сохранил свой первозданный, "демидовский" вид, только в середине девятнадцатого столетия под руководством архитектора Боссе были проведены некоторые перестройки и отделочные работы.
Во второй половине XIX века в права владения особняком вступил сын Павла Николаевича и Авроры Карловны — Павел Павлович Демидов. Впрочем, сам он на Большой Морской не поселился. Вначале — в 1864 году — дом был сдан итальянскому посольству за 10 тыс. рублей в год, а в 1874 году и вовсе продан.
Новая хозяйка здания, княгиня Наталья Федоровна Ливен, явила себя дамой передовых взглядов. Во-первых, в 1870-х годах по ее заказу архитектор Иван Шторм реконструировал особняк — в подвале были установлены два калорифера, уничтожены печи, появились водяное отопление, водопровод и газоснабжение. Во-вторых, в здании обосновалась молельня баптистов (к этой конфессии принадлежала Наталья Федоровна). Именно на Большой Морской, 43, в 1884 году состоялся первый российский съезд баптистов, в Малахитовом зале проходили "духовные беседы со свободным доступом всех желающих". Впрочем, в 1890-х особняк пустовал — княгиня предпочитала проводить время в своем имении в Лифляндии.
В 1910 году дом был выкуплен послом короля Италии и перешел в собственность итальянского государства. В начале Первой мировой войны посольство пустеет. Но в 1924 году, когда устанавливаются дипломатические отношения между правительством Муссолини и Страной Советов, здание возвращается Италии. И если герб на фасаде итальянцы поменяли сразу по вступлении в права собственности еще до революции, то внутренним убранством занялись в 1920-е годы. Предположительно в 1925 году убранство Малахитового зала — колонны, камин, пилястры, мрамор и наборный паркет — были демонтированы и подготовлены к вывозу в Италию. Груз шел через Крым и к адресату так и не попал, так что на сегодняшний день считается безвозвратно утраченным.
В 1944 году здание было передано институту "Гипростанок". А в 1955 году советская сторона начала переговоры о покупке здания у итальянского государства. По данным www.baltbank.ru, в октябре 1957 года посольство Италии "передает здания в Ленинграде и Тбилиси в обмен на здание в Москве сроком на 90 лет до 31 декабря 2046 года".
С 1995 года единоличным арендатором исторического особняка на Большой Морской улице, 43, является Балтийский банк — здесь располагается штаб-квартира банка.