Попытки советского руководства использовать Германию в качестве окна в мир буржуазных промышленных технологий начались после ее поражения в Первой мировой войне. Страх перед французской оккупацией подтолкнул германское правительство к сотрудничеству с Совнаркомом. Но из-за отсутствия результатов стали возникать разнообразные проекты, вплоть до организации контрабанды
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
"Постоянные угрозы Франции"
Как могло случиться, что две страны, которые еще недавно воевали на фронтах Первой мировой, а затем Гражданской войны, вдруг превратились в партнеров. Причем несмотря на радикальное расхождение во взглядах и постоянные попытки действовать вопреки интересам друг друга? Самая распространенная версия гласит, что Германии и советской России, оказавшимся изгоями среди великих держав, не оставалось ничего иного как сотрудничать друг с другом. Однако в действительности путь к взаимодействию получился гораздо более длинным и извилистым.
Первым и главным достоинством Германии стало то, что представителей советского правительства пускали туда без особых проблем. Однако после поражении Германии в 1918 году и превращения монархии в республику у политических и деловых кругов, мягко говоря, хватало забот. Ко всему прочему в России продолжалась Гражданская война, финансовое положение оставалось не лучшим, так что контакты с Москвой рассматривались как дело второстепенное, если не третьестепенное.
Продолжалось это вплоть до 1920 года, когда началась советско-польская война. Успешное наступление польских войск, занятие ими части территории Белоруссии и Украины вызывали настороженность в Берлине, поскольку окрепшая польская армия, победив на востоке, могла повернуть штыки на запад — против разоруженной и ослабленной Германии.
Но еще больше в Берлине заволновались, когда Красная армия летом 1920 года начала успешное контрнаступление. Немцев крайне беспокоила судьба Данцигского коридора — земель, отделявших Восточную Пруссию от остальной Германии, переданных в 1919 году по Версальскому мирному договору Польше. Что будет с ними после разгрома польских войск и советизации Польши?
Уполномоченный Наркомата иностранных дел и Наркомата внешней торговли в Германии В. Л. Копп 14 августа 1920 года сообщил в НКИД РСФСР результаты своих переговоров с главой Восточного департамента МИД Германии бароном фон Мальцаном. Как оказалось страны Антанты, прежде всего Франция, хотели прийти на помощь терпящим поражение польским войскам и просили дать разрешение на проход французских войск через германскую территорию. Взамен, как писал Копп, немцам обещали пересмотр унизительного Версальского договора, как минимум в его части, касающейся Данцигского коридора.
Однако немцы опасались, что французские войска, получив официальное разрешение на пересечение Германии, на самом деле оккупируют ее: "Мальцан,— писал Копп,— указал на постоянные угрозы Франции занять Рурский бассейн". А потому германский МИД решил прощупать, не будет ли более выгодным договориться с Россией о совместных военных действиях против Франции. На что Копп ответил, что его страна будет настаивать на свободном перемещении немцев через коридор, а в случае советизации Польши разрешит там плебисцит по вопросу о присоединении этих земель к Германии.
Основа для сотрудничества была создана и Копп предлагал:
".... 2) Заявить, что мы будем рассматривать всякие попытки нарушения нейтралитета Германии третьей державой как вредный нам акт и будем готовы помочь Германии в сохранении нейтралитета вооруженной силой. 3) Обратиться к населению коридора с воззванием, призывающим в отношении... Польши к самовооружению и обезоружению находящихся в коридоре войск (около шести тысяч). Населению должен быть обещан плебисцит".
Нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин 17 августа 1920 года писал Ленину о предложениях Коппа:
"Обещать Германии помощь вооруженной силою для сохранения нейтралитета можно в такой формулировке, чтобы она не заставляла нас идти на Рейн. Если французские войска пойдут через Германию, нам полезно будет иметь возможность бороться против них и на германской территории, и это именно должно быть вложено в ту формулировку, которую мы бы выставили. Воззвание к населению коридора с обещанием плебисцита и призывом выгонять польские части мне кажется допустимым, но оно не должно носить характера односторонне германофильского акта".
Политбюро 19 августа одобрило предложения, но приводить их в исполнение уже не пришлось. Несколько дней спустя Красная армия потерпела под Варшавой тяжелое поражение, и вопросов и о проходе французских войск, и о Данцигском коридоре больше не существовало. Однако обе стороны поняли, что могут установить тесные партнерские отношения.
"Мимолетный прорыв блокады"
Проблема заключалась лишь в том, что переход от доверительных разговоров к доверительному сотрудничеству происходил, по мнению некоторых советских руководителей, слишком медленно. Осенью того же 1920 года в Германии побывала делегация советских профсоюзов, которая по возвращении привезла с собой предложения германских профсоюзов о том, как наладить поставки в Россию необходимого оборудования. Смысл проекта был чрезвычайно прост. Профсоюзы в Германии имели массу рычагов давления на владельцев предприятий и могли сделать все для принятия и исполнения советских заказов. Но, как 5 ноября докладывали в ЦК РКП(б) возглавлявшие делегацию секретарь Московского комитета партии Ф. А. Артем (Сергеев) и генеральный секретарь Профинтерна С. А. Лозовский, германские профсоюзы не нашли поддержки ни у Коппа, ни у главы миссии по железнодорожным закупкам Ю. В. Ломоносова:
"Делегация профессиональных союзов во время своего пребывания в Берлине имела одно заседание с германской генеральной комиссией, председателем которой является Легин. На этом соединенном заседании со стороны немецких профессиональных союзов были представлены все желтые вожди германского профессионального движения... На этом заседании мы поставили вопрос об экономических взаимоотношениях между Советской Россией и Германией. Здесь выяснилось следующее. Несколько месяцев тому назад в Германии создано экономическое общество с капиталом в 5 000 000 шведских крон. Деньги даны шведскими союзами германским. Во главе этого общества стоит Легин, членами правления его являются Янсон от шведских союзов и один текстильный предприниматель. Задачи этого общества — содействие экономическому сближению обеих стран и посредничество в заказах под гарантией немецких профессиональных союзов. По словам Легина, он вел переговоры с Коппом и Ломоносовым, беря на себя посредничество в поставке паровозов, электрических машин и проч., гарантируя контроль профсоюзов над ценами и над выполнением заказов. Переговоры ни к чему не привели, ибо Ломоносов заявил, что он предпочитает иметь дело с крупными капиталистами, чем с руководителями профессионального движения".
Еще несколько дней спустя Артем (Сергеев) представил в ЦК развернутый план использования рабочих и их организаций для прорыва экономической блокады СССР:
"Наши торговые агенты не учитывают вполне неустойчивого международного положения Советской России. Они принимают как милость и как окончательный факт мимолетный прорыв блокады, который может быть временным. Они пытаются задобрить известные группы предпринимателей и часто просто спекулянтов, т. е. такие группы населения, которые при изменившихся обстоятельствах первые будут заинтересованы в блокировании Советской России. Не отрицая необходимости вовлечения в сделку с нами действительно серьезных предпринимательских, банковских и торговых слоев, очевидно, необходимо одновременно нащупывать и иные возможности. Вести дела с фирмами, которые целиком проверяются агентами Антанты, имеет большие неудобства. Необходимо находить полулегальные пути, которыми мы сумеем пользоваться, минуя контроль Антанты. Пути, которые будут для нас открыты и в случае возобновления блокады. Кроме того, нам и сейчас придется получать ряд предметов, которые мы не можем показать Антанте".
Артем конкретизировал свои предложения:
"Эти полулегальные пути мы можем наладить, если только пожелаем использовать массовое сочувствие к нам рабочих всех направлений Скандинавии, Германии и Чехословакии. Если бы мы хотели наладить наш собственный транспорт, минуя контроль Антанты, мы, по моему мнению, могли бы этого добиться. Проезжая по Норвегии и Германии, мы не раз натыкались на эти пути. Скандинавские рыбаки и германские моряки нам предлагали это. Товарищ Шеффло свел нас с Союзом рыбаков Северной Норвегии. Эти рыбаки хотят нам продавать рыбу, но у них рыба для нас дорога, однако, если бы при помощи Внешторга и норвежских коммунистов наладить у рыбарей кооператив и маленький банк (чтобы миновать контроля другим банком), цену рыбы можно было бы удешевить до нормальной, используя рыбарей как агентов для бесконтрольного получения через Мурманск адресованных на имя их кооперативов необходимых нам предметов. Германские моряки, прекрасные контрабандисты, могли бы без труда доставлять нужное до шхер — это очень недалеко,— а в шхерах ни одно антантовское судно нам не страшно. Всю эту операцию было бы можно сделать при помощи и под ответственностью наших ответственнейших коммунистов в Норвегии. Секретарь германских моряков-синдикалистов, который сейчас находится в Москве, гарантирует выполнение всего, что потребуется от его Союза".
"Производство Германии незначительно"
Однако то, что годилось для подпольной революционной работы, не подходило для повседневной жизни и нормальных торговых отношений. Отдельные предметы и прежде, и в последующем добывались методами, предложенными Артемом. Но государству для прорыва блокады требовались стабильные отношения с другими государствами. А выбор, мягко говоря, был невелик. Против развития отношений с Германией, в особенности после начала там тяжелейшего кризиса, резко возражали советские экономисты. 30 сентября 1922 года на комиссии по подготовке материалов к торговому договору с Германией профессор Е. С. Варга, к которому очень внимательно прислушивалось советское руководство, говорил:
"Для уяснения того значения, которое Германия может в ближайшем будущем представлять для России в указанных отношениях, необходимо обрисовать общую картину германского хозяйства. Намечающиеся перспективы следует признать неблагоприятными во всех отношениях. Потребление Германии отстает от ее производства: страна с каждым месяцем становится все беднее. Процесс обеднения выражается в том, что при каждом обороте товаров полученная выручка является недостаточной для закупки того же количества товаров. Это положение является следствием того факта, что производство отстает от потребления. Производство Германии незначительно вследствие недоедания рабочих, вследствие того, что производственный аппарат значительно больше, чем он должен был бы быть при данной производительности, и вследствие того также, что часть выработанных продуктов Германия, не получая соответственного эквивалента, должна отдавать за границу в качестве репарационных платежей... Россия может производить свои закупки только оптом. Поэтому, принимая во внимание намечающуюся в Германии тенденцию приближения цен к мировому уровню, Германия отчасти перестает быть тем рынком, где можно закупать дешевле, чем в других странах. С точки зрения экспорта русских товаров Германия, в общем, не представляет большего интереса, чем другие страны. Что же касается возможности оказания России кредита со стороны Германии, а также возможности приложения германского капитала в России, то они представляются крайне незначительными ввиду крайнего недостатка капитала в Германии, начинающего принимать критический характер".
Вот только выбор по-прежнему был невелик. А немцы предлагали сотрудничество в крайне важной области — новейших военных технологиях. Поэтому торговый договор с Германией был подписан, хотя в дальнейшем приносил обеим сторонам не только выгоды, но и массу проблем. Ко всему прочему этот договор демонстрировал, что экономическая блокада прорвана и все, кто хочет получить прибыль, должны начинать торговлю с СССР.