Петербургский Театр имени Ленсовета показал премьеру спектакля Юрия Бутусова по пьесе Антона Чехова «Три сестры». Cмотрела ЕЛЕНА ГЕРУСОВА.
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Виктор Васильев / купить фото
У Чехова младшая из сестер Прозоровых, Ирина, cобирается после венчания уехать на кирпичный завод. Кирпичи и стали одним из главных мотивов сценографии нового спектакля Юрия Бутусова. В нем заняты четыре ленсоветовские красавицы — Анна Алексахина (Ольга), Ольга Муравицкая (Маша), Лаура Пицхелаури (Ирина) и Анна Ковальчук (Наташа). В первой сцене одетые в черные вечерние платья они почти неподвижно сидят в ряд на авансцене. За ними, на фоне стены, сложенной из деревянных кирпичей, стоит кронштейн с множеством пиджаков, рубашек, брюк. И занятые в мужских ролях актеры беспорядочно примеряют все новые и новые костюмы.
Вычленение слов, превращение их в образы и многократная смена формы и жанра повествования — главные приемы, на которых строится этот спектакль. Серьезные драматические монологи сестры произносят на фоне белых киноэкранов, оттеняющих отличную драматическую школу ленсоветовской труппы. Но это эпизоды. Цельная же драматическая линия в спектакле сохранена только за их братом, Андреем Прозоровым (Виталий Куликов). И так уж получается, что сестры его предали и бросили. В целом спектакль Юрия Бутусова не занят объяснением мотивов, прояснением судеб. Режиссера куда больше интересуют одиночные образы.
Маша в серебряном платье и с цинковым ведром прогуливается с Вершининым (Олег Андреев) под полной луной. Но вот Вершинин при этом уже не человек, а кентавр в шинели. Потом из-под шинели выбирается Машин муж (отличная роль Олега Федорова). И странная загадка оборачивается несколько тривиальной метафорой.
Одной из главных удач спектакля кажется Соленый (Илья Дель) — меняя костюмы и грим, он останавливается в конце концов на сюрреалистическом образе: c усами Сальвадора Дали, cиним ирокезом, красными перчатками и ломаной пластикой. Странные реплики Соленого звучат у Ильи Деля совсем уж по-абсурдистски. А реплика про конфеты, которые съел Соленый, вырастает в спектакле до забавного этюда поедания этих самых конфет.
Этюдного и сюрреалистического существования в спектакле много. Сцена письма Чебутыкину от жены варьируется в жанре циркового скетча многократно. Придуманная дуэль на кирпичах перерастает в танец c кастаньетами. Перед Наташиной истерикой за ней гоняется огромная вилка, которую водит на шесте Чебутыкин (Роман Кочержевский) — очень забавный персонаж с гротескным старческим гримом.
На первый план выведено много и второстепенных, ускользающих обычно мотивов. Cтранным и несчастным существом, в обмотках и с дикой прической, является Федотик (Иван Бровин). Он погорел и так по-детски горько рыдает над отменными ряжеными, что становится ясно: Наташа не просто отменила гостей из казармы, а лишила бесприютное существо долгожданной возможности провести домашний вечер.
Разных находок, иногда очень точных и формально отточенных, в спектакле необычайно много. Фантазия режиссера, кажется, безгранична. Но в этом и проблема спектакля. Варьируя жанровый и формальный подход, бесконечно наслаждаясь игрой в хрестоматийную пьесу, надевая на героев все новые и новые костюмы, режиссер умело проводит деструкцию прежних смыслов, изобретает новые мотивы и новые трактовки образов. Но не создает нового целого. Финал у спектакля формально очень красивый (как, впрочем, визуально хороша и вся постановка, оформленная Александром Шишкиным). Три сестры в ярких платьях, каждая под фатой, выходят на авансцену — и перед ними вырастает кирпичная стена.