Итогом стартовавшего вчера решающего раунда переговоров представителей «шестерки» и Тегерана должно стать всеобъемлющее соглашение по иранскому ядерному досье. Постпред РФ при международных организациях в Вене ВЛАДИМИР ВОРОНКОВ рассказал корреспонденту “Ъ” ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО, что может помешать достижению этой цели.
Фото: Артем Коротаев/Фото ИТАР-ТАСС
— В целом, с вашей точки зрения, позиции России и США по иранскому ядерному досье скорее совпадают или расходятся?
— Тема иранской ядерной программы — одна из тех, по которой в принципиальных моментах позиции РФ и США совпадают. Мы, как и США, категорически против расшатывания режима нераспространения. Иран с ядерной бомбой для нас неприемлемый вариант. Впрочем, то же самое можно сказать и применительно к другим неядерным государствам. Совпадая в принципиальном подходе с американской стороной, считаем одновременно неверным, что наше сотрудничество на этом треке должно сводиться к распространенной в международных отношениях формуле «дружить против кого-то». Наша задача — вместе с международным сообществом обеспечить четкое соблюдение Ираном требований международного права. Именно поэтому мы всегда выступали противниками односторонних санкций, по сути, способствующих выведению иранской проблемы в неправовое поле.
— Какой вам видится роль России в достижении долгосрочных договоренностей по иранской ядерной проблеме?
— Главная задача в рамках «шестерки» — обеспечить необходимые предпосылки для успешного формирования следующих пакетов взаимных договоренностей на основе пошаговости и взаимности. Могу заверить, что мы действуем в этом контексте весьма активно.
Вторая не менее важная задача — обеспечить эффективную, опирающуюся на конструктивные отношения с иранской стороной проверочную роль МАГАТЭ в соответствии с договоренностями «шестерки» и Тегерана. На сегодняшний день можно констатировать, что агентство действует именно в таком ключе.
— Многие эксперты называют ноябрьские женевские договоренности хрупкими, отмечая, что в любой момент все может пойти наперекосяк. Есть такой риск?
— Сил, заинтересованных в сохранении доженевского статус-кво, и в США, и в Иране действительно предостаточно. И ситуация вокруг иранской ядерной программы из фазы нормализации может вновь вернуться во взрывоопасное состояние. Вместе с тем будем исходить все же из оптимистического сценария, состоящего в том, что процесс урегулирования иранской проблемы будет поступательно развиваться при всех известных сложностях.
— Но в США и ЕС многие говорят о том, что в итоге Иран должен полностью отказаться от программы обогащения урана. В женевских документах этого нет, но такие требования продолжают звучать.
— В этом контексте весьма важно понять идеологическую составляющую иранского подхода к ядерной энергии. Можно говорить о сакрализации иранским обществом этого понятия. В иранской аргументации по существу проводится параллель между существованием суверенного иранского государства и правом на обогащение урана. Поэтому всю дальнейшую работу с Ираном предстоит вести с четким осознанием того, что от права на обогащение Тегеран не откажется.
Наоборот, право на мирное обогащение, подтвержденное международным сообществом после снятия санкций Совбеза ООН, может стать ключевым фактором преодоления Ираном тенденции к самоизоляции. Если моя логика верна, «шестерке» важно перейти от нынешней оборонительной или, точнее, запретительной политики в отношении Ирана к наступательной политике вовлечения иранцев в совместную мирную ядерную деятельность. Напомню, что успешный опыт международного сотрудничества с Ираном в ядерной области имеется — это строительство первой и пока единственной иранской АЭС в Бушере. Он показывает, что при правильной постановке дела вопросов с нераспространением не возникает. Кстати, напомню, что резолюции СБ ООН не запрещают сотрудничества с Ираном по легководным реакторам.
— На первом этапе речь идет о постепенном снятии односторонних санкций США и ЕС в отношении Ирана. А когда могут быть сняты санкции Совбеза ООН?
— Что касается снятия санкций СБ ООН, то тут важно иметь в виду, что одним из основных определяющих моментов для СБ ООН станет заключение МАГАТЭ об отсутствии незаявленного ядерного материала и незаявленной ядерной деятельности на территории Ирана.
— А как это должно быть оформлено?
— Речь идет о так называемом расширенном заключении. По опыту других стран, в отношении которых вырабатывалось такое заключение, это довольно многослойный процесс, который может занять и несколько лет. Однако здесь все зависит от готовности сторон действовать быстро и эффективно. После появления такого заключения МАГАТЭ не остается оснований для сохранения санкций. В этом контексте, в отличие от односторонних санкций, принцип пошаговости вряд ли уместен. Если сомнений в мирном характере иранской ядерной программы у МАГАТЭ не останется, а именно это должно быть зафиксировано в «расширенном заключении» МАГАТЭ, СБ ООН будет незачем продолжать санкционный режим в отношении Ирана, и все ранее введенные санкции могут быть отменены одномоментно.
— Но вы считаете реальным достижение долгосрочного урегулирования иранской ядерной проблемы?
— Хочу напомнить, что в 2005 году был реальный шанс на всеобъемлющее урегулирование этого вопроса. Кстати, именно господин Хасан Роухани в то время был главным иранским переговорщиком. Все помнят, как, несмотря на добровольные шаги Тегерана по применению дополнительного протокола к соглашению с МАГАТЭ о гарантиях и приостановку уранообогатительной деятельности, процесс переговоров был сорван из-за споров относительно количества центрифуг, которые было бы позволено иметь Ирану в научных целях. У иранцев на тот момент было всего 12 центрифуг, и они не возражали против того, чтобы к этим центрифугам применялся плотный контроль МАГАТЭ, но США были готовы оставить им только три центрифуги. Сегодня у Тегерана десятки тысяч центрифуг, а исследования осуществляются с машинами намного более продвинутого поколения. Затем сорвался проект поставки топлива для тегеранского исследовательского реактора — и только из-за того, что не удалось в рамках «шестерки» согласовать, какое количество низкообогащенного урана должно было вывозиться за пределы Ирана под «ответственное хранение». Сегодня Иран сам обогащает уран до 20% и производит топливо для этого реактора. Думаю, комментариев не требуется.
— Что надо делать или не делать, чтобы не допустить прошлых ошибок?
— Нельзя упустить появившийся шанс на долгосрочное урегулирование ситуации. Всем нам нужен предсказуемый на ядерном направлении Иран. Поэтому сейчас главное, не торгуясь по техническим мелочам, обеспечить стабильную реализацию заложенных в женевском плане шагов, а параллельно начать дискуссию относительно долгосрочного и всеобъемлющего урегулирования. Она будет непростой, но я убежден: при наличии политической воли у нас все получится.