колесо обозрения
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Геннадий Гуляев
Специальный корреспондент "Коммерсантъ-BoscoSport" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ встретился с 24-летней Ольгой Фаткулиной, взявшей серебро в коньках на 500 метрах, и понял, что есть кому защищать беззащитных.
Ольга Фаткулина не получила медали на 1000 метров. Она стала четвертой. Но она выиграла серебро на 500 метрах. И вчера она вышла на последний старт на Олимпиаде, на полутора тысячах. Девятое место. И я не хотел писать про нее до этого, чтоб не сглазить. Теперь можно.
В Олимпийской деревне было +18. Яркое солнце. Из-за поворота выплыла группа хоккеистов во главе с Евгением Малкиным. Они, конечно, не вышли, а выплыли: не спеша и не касаясь асфальта.
Ольга Фаткулина вышла из подъезда и предложила посидеть во дворике. Невысокого роста, симпатичная девушка. Я спросил, как вышло с этим четвертым местом. Ведь расчет был на золото. В том числе и ее расчет.
— Что пошло не так?
— М-м-м... Вроде все было именно так. Я была уверена, что все будет так, как должно быть. Может быть, я немножко устала: накануне энергию на награждение потратила. Выехали на медальную площадь в 19:30 отсюдова, а награждали нас в полдесятого... Бежала по большой дорожке... Перед стартом Паша (тренер Павел Абраткевич.— А. К.) сказал, какой надо сделать разгон, как первый круг пробежать, как второй... Я говорю: "Я просто побегу, сколько есть сил". Он говорит: "Ну я так просто сказал..." Он до сих пор никогда так не рассказывал.
— Переживал же.
— И я стала переживать. Начала думать о том, а так ли я разогналась, а хорошо я бегу или плохо... И соперница все время была рядом, меня это удивляло.
— И ее, видимо, тоже.
— Ну и вот...— вздохнула девушка.
— Вы тренера слушаете обычно? — поинтересовался я.
— Вообще, конечно, слушаю. Надо слушать. Да бывает. На чемпионате мира я была готова, уверена в себе. А пролетела... В десятку не вошла. Это словами не передать. Короче, не айс.
Все-таки передала.
— В Челябинске готовьтесь к славе,— сказал я.
Ее эти слова не впечатлили:
— Меня же там и так знают. Я же давно там. Жила с мамой, папой, братом...
— Я знаю, вы не любите говорить об этом,— поспешно сказал я.— Давайте не будем.
— Мне все равно сейчас. Может, лучше сказать... Квартира нормальная была, двушка. Мама с папой в браке гражданском жила. И как-то они поссорились... Скандал был, ругань. Они и до этого ссорились...Мама папу очень сильно любила. И вот после одной ссоры... Ну, в общем, мама сама сделала так, что она умерла.
Она спокойно об этом говорила. Слишком спокойно. Так говорят, когда до сих пор невыносимо об этом говорить, а ты приказываешь себе: говори. Потому что когда-то надо сказать.
А может, все и проще. Может, просто рассказала, и все.
— Это на наших глазах было. Очень сложно было вызвать скорую. Мы с братом бегали по соседям, а у них не было телефонов. Потом вызвали, приходим, а по ней видно, что уже поздно. Ее забрали. Мы поехали к бабушке, рассказали, утром поехали в больницу, там нам долго не говорили, где Фаткулина Светлана, потом сказали, что она умерла. Мне было шесть лет. Я не поняла, чего это и как. Переехала к бабушке.
— А отец?
— Бабуля запретила ему появляться на территории нашего района вообще. Он вроде пришел один раз, она его не пустила. Но наверное, ему это и не нужно было. Один раз я его как-то увидела с какой-то тетей. Буквально три месяца назад я узнала, что он в 2000 году умер. Она его так любила. Когда они ссорились, она даже вещи собирала, уезжала, а потом опять летела к нему.
— А почему коньками стали заниматься? — спросил я.
Надо же было что-то спросить.
— Не знаю. Светлана Михайловна Журавлева, тренер, пришла к нам в школу, когда я в третьем классе была. Не знаю, почему в коньках осталась. Способности не обнаруживались никакие. Никакого "вау!" про меня не говорили. Я бегать любила. Недавно только узнала, что папа в молодости легкой атлетикой занимался. Видно, от него передалось.
— Брат тоже переехал к бабушке?
— Да. Известно же, что бабушки больше мальчиков любят, а дедушки — девочек. Бабушка за Костю постоянно была. Ходила за ним... А меня бесила тогда своей методикой воспитания.
— А что не так с методикой?
— Ну, она могла на детей руку поднимать, не раз говорила мне, что Костю больше любит... Она умерла, когда я поехала на юниорский чемпионат мира...
Ольга по-прежнему казалась очень спокойной, даже бесстрастной.
— Я тогда уже самостоятельной была. Я же с 14 лет ходила по другим семьям, меня брали под опеку, хотели удочерить...
— Кто?
— Сначала тетенька со двора. Она боговерующая была. Познакомились. Она меня подкармливала, халвы давала, я эту халву на дереве прятала, чтоб потом поесть... Потом дворовая собака родила. Это был водолаз... Да, водолаз. Собака общая была. Никто к себе не брал, все вместе о ней заботились. Она родила, а щенков девать было некуда. Ребята пошли их топить, и меня забрали с собой. Я не хотела идти. Это был такой груз для меня... Я потом прибежала к этой тетеньке, и она меня долго утешала. Говорила: давай усыновим тебя. Может, ей жалко меня стало.
— Вы отказались, наверное.
— Отказалась. Потом у меня подружка на тренировке появилась. Я прямо жила у них неделями. Бабушке говорила: "Я на сборы поехала..." И в один прекрасный день ее родители тоже говорят: "Давай мы тебя усыновим... Нельзя же так..."
— И вы опять отказались.
— Сначала я обрадовалась: и люди хорошие, и дом хороший, и обеспеченные...Но потом говорю: "Да как я бабульку-то свою брошу?" Родных же не выбирают...
Мимо опять куда-то по важным делам (потому что других у них нет) поплыли хоккеисты.
— Хоккеисты! — сказала она.— Одно слово — хоккеисты! Круто быть хоккеистом. Конькобежцем не так круто.
— Но зато вы уже серебро выиграли. Не факт, что они выиграют серебро.
— Каждому свое. Если человеку предназначено, то будет. У нас есть восьмикратные чемпионы мира, мировые рекордсмены... Но как бы ни пытались, олимпийскими чемпионами так и не стали. А австралиец в шорт-треке не был в элите, все попадали, а он доехал, и золото его.
— А вы думали, кем будете после спорта? Или вам рано, наверное, об этом...
— Нет, я уже задумывалась. Хочу быть полезным человеком. Я хочу в Челябинске остаться, помогать старым людям. Помогать животным, содержать ветеринарную клинику (значит, история с собакой так и не прошла для нее.— А. К.). Я хочу отвечать за беззащитных.
Она еще подумала и сказала:
— А можно выучиться на психолога, чтобы понимать, что, как, откуда идет. Вот когда люди теряют родителей — как помочь им, чтобы у их детей не было так, как получилось у них? А то я смотрю на ребенка брата и вижу, что у него такие же проявления, как у брата. А он настолько беззащитный ребенок. Они все беззащитные.
— У вас будет семья?
— Конечно,— она наконец перестает быть бесстрастной.— Какая-никакая личная жизнь есть в Челябинске! Но у меня в голове не укладывается, как можно личную жизнь не со спортсменом складывать. Мы же уезжаем постоянно. А не спортсмены остаются. Да, говорит он, возвращайся скорей, Оля, дождусь тебя обязательно. А возвращаешься и видишь: о, это уже не твое...
Вчера она не очень хотела бежать полторы тысячи метров.
— Это нелюбимая дистанция. Я даже не расположена была.
А занимается она тем, что любит.
А главное, теми, кого любит.