Время браться за дротики

московский кластер

XXII Олимпийские игры в Сочи не только прекрасны, но и опасны. Хорошо подготовленные, сбалансированные атлеты, женщины и мужчины, падают и падают. Смотреть на это больно.

С другой стороны, это же Красная Поляна, сынок. В стародавние времена горнолыжников сюда завозили на вертолетах, да и скидывали вниз: скатился, остался жив — молодец. Костей не собрал — сам виноват. Все были довольны такой жестокостью, за нее и любили эту поляну. Да, конечно, склоны спрямили, люксовые отели построили, подъемников понаделали — но карму-то куда денешь?

Вот карма и работает, а не искусственный никакой снег, как многие думают. Видел я этот ненатуральный снег — да, он неприятен. Он похож на реагент. Но он тут ни при чем.

А вот настоящий снег, московский, задористый да пушистый, поставил под удар просмотр женского биатлона. Я рвался в первую и единственную самопровозглашенную фанатскую олимпийскую деревню. Гриль-бар "Фани Кабани".

За пару минут до начала гонки, когда уже и женщины, и мужики проиграли лыжный спринт, когда Ольга Фаткулина уже готова была взять свое серебро в "Адлер Арене", я влетел в помещение.

Девушка-метрдотель стала показывать залы. Она так это хорошо делала — то дотронется до свитера, то приобнимет, придавая правильное направление,— прямо керлингистка, нежно закручивающая свой камень.

А тут еще оказалось, что в честь Олимпиады можно вообще поужинать бесплатно. Следует только сыграть в дартс на магнитиках: из трех попыток нужно один раз попасть в яблочко. Пока я переваривал информацию, беспристрастные экраны демонстрировали превосходство Домрачевой и невозможность победы русского оружия.

И во время финиша я пошел к своим мишеням.

Домрачевой я дал пересечь финишную черту беспрепятственно — пусть. Но уже Бергер у меня без поблажек — два дротика были пущены с большой силой и чуть не попали в экран.

Грегорин ждала та же участь. Я не знал, чего мне больше хочется — выгодно поесть или хотя бы одну медаль в пасьюте.

Метрдотель поняла мое настроение и дала еще один дротик. Так как надежды на пьедестал у Вилухиной больше не было, я недрогнувшей рукой направил снаряд в восьмерку.

Мы грустно переглянулись. Я отправился доедать цыпленка.

Конечно, наши пары хорошо откатали короткую, но без звука — наверное, от безысходности в моем зале включили музыку.

И вдруг в мир вернулась надежда. Я почти уверен, что это сделала моя приветливая хозяйка: к болельщикам выпустили живого кабанчика. Болельщики, на лицах которых читалось до этого момента только отчаяние, воспрянули. Кабанчика звали, разумеется, Фани, он упитанный, с нежнейшей короткой серой шерсткой. Посетители ринулись гладить зверя. Кому леопарды, кому поросята. Это жизнь. Кабан не сопротивлялся.

Я тоже коснулся шкурки — на будущее счастье.

Это пока все, чем я помог своей команде.

НИКОЛАЙ ФОХТ