Насколько сегодня необходимы центры инновационного развития в России? Внес ли кризис коррективы в их деятельность? И как влияют подобные центры на развитие диалог инвесторов и представителей инновационных компаний? На эти и другие вопросы в интервью Александру Руснаку ответил генеральный директор Центра инновационного развития Москвы Константин Фокин.
Фото: Департамент науки, промышленной политики и предпринимательства города Москвы
— Тема сегодняшнего нашего разговора — развитие высокотехнологического бизнеса в Москве в ситуации экономического кризиса. Тема, действительно, для большого разговора. Сегодня в условиях кризиса и высокой волатильности рынка наблюдается растерянность со стороны бизнеса, инвесторов, простых граждан. Не все вполне понимают, что будет дальше. В последние годы государство предприняло меры для того, чтобы отойти от сырьевой экономики в сторону инновационной. Для этой цели, в частности, были созданы институты развития, в том числе, и Центр инновационного развития Москвы. Институт, которым вы руководите. Внес ли на сегодняшний день коррективы в стратегию институтов развития кризис?
— Большинство из них были созданы примерно пять-шесть лет назад, в отличие от Центра. И большие коррективы внес в их стратегию как раз срок их жизни. Сделаны первые проекты, получен первый опыт, сделаны первые ошибки. Что-то получилось, что-то — нет, и как любой саморазвивающийся институт, эти организации должны были сделать работы над ошибками. Заставляет и правительство, в том числе, в условиях ограниченности ресурсов, заставляет сама жизнь, сам рынок, на развитие которого они работают. Поэтому стратегии, программы развития всех этих институтов претерпели сильные изменения. Это касается "Роснано", где фактически было разделение на два института, изменение стратегии, изменение юридической формы. Сильные изменения претерпевает в последний год фонд "Сколково". Очень сильные изменения за последние три года претерпела Российская венчурная компания.
Изначальный фокус у нее исключительно на рост ликвидности рынка рискованного капитала, сейчас это уже в значительной степени различные программы поддержки. Образовательные, маркетинговые, развития компетенций. Капиталы — лишь часть истории на этом рынке. "Сколково" — то же самое. Больше фокуса на компании, которые стали участниками этого проекта, больше фокуса на эффективность. Центр — относительно молодая организация, она все еще продолжает делать свои первые проекты, это у нас второй на самом деле полноценный год. Сейчас мы начинаем разворачивать более масштабные программы.
— Мы говорим о том, что одна из проверок подобных центров — это время, помноженное на время в кризисе. А насколько необходимо создание подобных центров? И должно ли быть их много в России или достаточно одного-двух?
— На это нет универсального ответа — все зависит от контекста: от региона, от задачи, которые перед ним стоят, от способа их решения. Это часть большой политики, это часть некой региональной стратегии. Москва поставила перед собой большую стратегическую цель, это явно было сделано два года назад. Москва должна стать явным центром, столицей инноваций страны, и одним из ведущих инновационных центров мира, это озвучил мэр. И в силу этого решения начали делаться шаги: принята специальная программа, принят специальный закон, создано специализированное агентство, которое в свою очередь начало реализовать уже тактического характера программу в координации с федеральными институтами, в координации с другими московскими организациями и, конечно же, частным бизнесом.
— Ощущается ли сегодня влияние кризиса на развитие высокотехнологического бизнеса?
— Большинство высокотехнологичных проектов, которые начинаются сейчас или начинались два года назад, имеют очень длинный горизонт: речь идет о разработке новых сервисов, о разработке новых продуктов — это ориентация на будущий спрос. И кризис, чуть больше или чуть меньше упал ВВП страны или мира, принципиального значения не имеет. Ты выводишь на рынок новый продукт: если он людям нравится, они забывают что-то старое и покупают это у тебя, или ты удовлетворяешь какую-то новую потребность, до этого не существовавшую, поэтому принципиального значения не имеет. Люди становятся чуть более аккуратны в принятии своих решений, но никуда не деваются интересные идеи, никуда не теряются амбициозные квалифицированные люди, которые готовы эти идеи развивать, и капитал есть на рынке всегда. Его всегда больше, чем интересных идей. Поэтому для лучших из них деньги всегда находятся.
— А какие проекты, направленные на развитие инновационных компаний, удалось уже осуществить в этом году вам?
— В прошлом году нам удалось несколько интересных проектов сделать. Вообще, у Центра инновационного развития Москвы два основных мандата: один направлен наружу, на развитие рынка, вторые направлены на инновационное развитие самого правительства города, бюрократической бюджетной сферы. Это очень интересная тема. Не менее интересная, чем про рынок, про компании. С точки зрения компаний — это был 2013 год — первый год старта московской программы инкубированных технологий. В рамках нее было сделано несколько ключевых движений: апробирована новая модель взаимоотношения со стартапами и партнерами, которые в них инвестируют. Прежде всего, это бизнес-ангелы и небольшие фонды.
Мы фактически создали физическую площадку, это сделано в районе "Красного октября", но решения о том, какие компании туда высаживают, кому поддержку надо оказать, не принимает город. Решения принимают частные инвесторы, которые вкладывают собственные деньги. Государство, Москва идет за верой частника: тот, если теряет — теряет свои деньги. Он будет думать в десять раз лучше любого из нас, по определению. Эта модель сработала. Она понравилась партнерам, она понравилась стартапам. Помимо материальной поддержки, получилась критическая масса компаний, которые до этого между собой не встречались. Появилась критическая масса людей, которые с ними работают, инвесторы. Пошли совместные инвестиционные сделки, пошли совместные проекты компаний, которые оказались на одной площадке, это раз.
Второе: вместе с Российской венчурной компанией в прошлом году мы также отпилотировали программу-акселератор – мы ее называем Generation S. Фактически Generation — поколение стартаперов — тех, кто начинает свой бизнес. Взяли 70 лучших команд со всей страны, которые делают технологические проекты, и сделали для части из них — двухнедельную программу, для части — месячную, в Москве. Мандат на поддержку и развитие таких компаний, у Москвы, прежде всего, это поддержка московских компаний, привлечение лучших компаний из регионов. Это результат тоже оказался очень успешным. Мы увидели интерес крупного московского бизнеса, просто поддержать и увидеть, что происходит на территории страны. Мы увидели интерес со стороны этих самых компаний из Екатеринбурга, из Новосибирска, из Челябинска, желание развивать свой бизнес в Москве. Это нужно и самим компаниям, это нужно городу. При этом, в большинстве случаев, регионы, из которых эти компании приехали, не теряют; там остаются какие-то базовые команды, идеи, исследования. Но толчок для бизнеса, трамплин без Москвы невозможен.
— Константин, развитие IT-сектора и запуск IT-проектов, как известно, сегодня менее трудоемкий и менее сложный процесс, нежели развитие бизнеса реального сектора экономики производства. А экономика как раз нуждается в развитии высокотехнологических производств. Что вы скажете, что удалось и планируется сделать в этом направлении?
— Оба утверждения некорректны. Создать успешную IT-компанию так же сложно, как компанию в любой другой отрасли. Конечно, создать 1555-й стартап в e-kommers, такой же интернет-магазин, как там тысяча других, сложного ничего нет — это стоит не много денег, это занимает не много времени. Но ты и будешь один из этих тысяч, твои шансы на успех невелики. Мало денег, мало вложений, мало времени — мало результата. Если ты хочешь делать что-то серьезное, это реальная наука, это алгоритм, это математика, это нейросети, это все что угодно, это связи интернет-вещей, это связи IT-вещей с реальным миром — это крайне сложно. Поэтому на такую глобальную хорошую компанию — успешные есть в России, в Москве — необходимо много лет. Чудес не бывает. На самом деле много сил и много денег. Мы видим успехи "Яндекса", мы видим успехи Parallels, мы видим красивые истории, которые где-то на середине полета.
Как вы знаете, компания, которая делает одну из самых распространенных мобильных игр в мире — Card Drop, которая практически так же популярна, как Angry Birds, миллиарды скачиваний, — это московская компания. Там наука за картинкой простой, понятной. Кстати, и в картинке заложены законы физики. Надо в правильный момент обрезать эту веревочку. В некоторых школах изучают по ним законы природы. Надо понимать силы гравитации, куда они направлены, в какой момент обрезать эту веревочку. Там видно сразу русских с этой историей. Там серьезная наука, серьезные алгоритмы. Я уж не говорю про дизайн. Конечно же, удача присутствует во всех этих историях. Вот и ровно то же самое для экономики. А экономике нужно то, что пользуется спросом. Если людям нравится покупать игры, если людям нравится покупать интересные гаджеты, они пользуются ими, ровно это и надо делать. Не нужно делать то, что кажется интересным, высокотехнологичным, сильно научным, но никому не нужно на рынке. Это история просто тупиковая.
— Насколько на сегодняшний день эти компании охотно общаются с вашим центром?
— Долгие годы были параллельные миры, конечно. Сейчас в значительной степени так и остается. Есть государство и то, что оно делает, компании, которые рядом с этим государством и абсолютно рыночная история, где законы природы действуют, законы выживания: ты или успешен, ты или силен, и ты выживаешь. Они почти не пересекались. И одной из наших задач было эти два мира слить. Поддержка, ресурсы, возможности государства должны быть направлены на поддержку лучших, поддержку самых сильных, поддержку тех, кто даст максимальный результат. Это начинает получаться.
Для нас, может быть, лучше всего примеры приводятся практические. На участие в программе инкубирования технологий, как мы ее сейчас называем, хотя ее ждет ребрендинг, сейчас подали заявки почти все ведущие частные инвесторы, которые до этого никаких дел с государством вообще не хотели иметь. Например, Елена Масолова, она к нам пришла осенью, это основатель компании DarBerry, которую потом купил Groupon, и нескольких других успешных проектов, очень частный человек, старающийся держать руки подальше. Она пришла, сейчас она партнер этой программы и, в том числе, располагает свои проекты, часто я вижу ее саму на площадке нашей в "Красном Октябре". Для нас это лакмусовая бумажка. Мы видим хорошую реакцию. Мы буквально недавно, два дня назад, завершили прием, открытый запрос предложений на проекты по популяризации. К нам пришло 100 проектов. Это практически все, кто работает на рынке, в том числе, и нам наиболее интересны те, кто с государством никогда раньше дел не имел, просто не ожидая от него, к сожалению, ничего хорошего. Это вопрос людей, вопрос времени, эта репутация возникает, по первым признакам мы это видим.
— Что конкретно ожидают IT-компании, пришедшие к вам от государства?
— У нас несколько фокусов на этот год. Один из них — программа инкубирования должна масштабироваться. Этот успешный опыт API Moscow площадки будет прирастать другими площадками, другими партнерами, другими услугами для стартапов. Другой фокус — наш IT-кластер Москвы на этот год. Мы понимаем, что это один из немногих, уже сейчас имеющий серьезный ресурс, большое число занятых, высокий интеллектуальный потенциал — это то, что может сильно прирасти. Нам нужно четко понять в партнерстве с федеральными институтами и федеральными органами власти — Минсвязи за это отвечает на территории страны — что должен делать город (то, что он может, он должен сделать), чтобы этот сектор рос и процветал, чтобы интересные компании, вырастая, оставляли здесь свой центр гравитации, свой центр прибыли. Это тоже такая нетривиальная задача. Чтобы "Яндекс" рос и благоухал, появлялись десятки, сотни интересных компаний. Вот ответа на этот вопрос у нас нет, мы этой задачей серьезно занимаемся, консультируемся с ведущими ассоциациями, крупными компаниями, с сообществами стартапов и так далее, с федеральными министерствами, но надеемся найти позицию Москвы на этот вопрос, что делать по поводу IT-кластера, буквально через несколько месяцев.
По стартапам понятно: это должно быть понятное, интересное и достаточно масштабное предложение. Что мы планируем предложить — мы сейчас раскрываем некие небольшие тайны: фокусом этой программы будет ограничить число компаний реально инновационных. Под инновационностью мы понимаем наличие некой научной составляющей. Примерно это профиль компании, ставшей участником проекта "Сколково". Там обязательно должна быть наука. Вот это то, что они научились делать, в том числе отделять 25-й или 250-й e-kommers от интересной идеи. Они должны получить помещение или бесплатно, или на очень льготной основе от города. Люди, инвестирующие в такие компании, должны получить свое инвестирование. И такой инструмент у города уже есть — это первый в России Московский посевной фонд, который докладывает деньги с бизнес-ангелами или фондами. Они должны получить доступ к госзаказу города — самое сложное и крайне важное. Это нужно и городу, и компаниям. Еще есть несколько фишек, о которых я бы пока воздержался говорить. Они слишком амбициозные, чтобы не спугнуть.
— Вопрос лично к вам: бизнесу сегодня требуется масса IT-продуктов, и не секрет ни для кого, что часто представители бизнеса обращаются за созданием этого продукта не к отечественным специалистам. Смогут ли со временем наши специалисты полностью удовлетворять потребности московского бизнеса, российского бизнеса в IT-продукте?
— Полностью — никогда, а в значительной степени — да. Это одна из наших задач. Вот спрос, деньги, которые тратит город или государство вообще, там, где это возможно, должны оставаться в городе, в московских компаниях. Этому нам есть чему поучиться у Америки. Там, прежде всего, если ты тратишь деньги Конгресса США, они спонсируют какой-то твой проезд, то ты покупаешь билет на самолет американской авиакомпании. Это просто must. Ты обязан это сделать. Мы должны в эту сторону двигаться. При этом так устроен мир, что не все гении живут в нашем городе.
— Пару лет назад еще мало кто знал, кто такие бизнес-ангелы, сейчас уже есть большая Национальная ассоциация бизнес-ангелов (НАБА). Общая сумма годовых инвестиций в проекты на ранней стадии с участием российских бизнес-ангелов по итогам 2013 года составила более $100 млн. Как вы оцениваете перспективы развития рынка частных и венчурных инвестиций?
— Три вещи, если совсем коротко. Первая — подтверждаю, пять-семь лет назад об этом знал мало кто, сейчас для предпринимателя это устоявшийся понятный термин. Они знают, что за этим стоит.
— Вы говорите про бизнес-ангелов?
— Конечно, да. Путаницы было все эти годы множество, потихонечку это сходит на нет. Второе: цифры, которые вы назвали — только видимая часть рынка, она лишь незначительная часть общего рынка. Это то, что были видно — сделки, люди, а по разным оценкам, совокупный объем такого рода инвестиций частных лиц (бизнес-ангел — это частное лицо в компании), видимая часть, может быть, 5-10%, соответственно, понимаем масштаб всей этой машины.
— Мне бы хотелось, чтобы вы дали свое личное четкое определение: кто такой бизнес-ангел?
— Это частное лицо, физическое лицо, инвестирующее свои собственные деньги. Многие говорят, если ты не помогаешь компании, дал деньги, забыл, ушел и удивился, когда что-то получил назад, ты не бизнес-ангел, ты некий другой термин. Ты должен активно в этом помогать. Но ключевая история — это частное лицо, свои собственные деньги, свои собственные решения, свои собственные риск, ответственность и награда, если ты выиграл.
Если ты управляешь чьими-то деньгами, и если эта компания, если там кто-то принимает решение за тебя — это уже другая история: это может быть фонд, это может быть корпорация, может быть что угодно. Ангел — физическое лицо, любой из нас, это не профессия. Кто-то любит ходить в баню, но эта составляющая не является нашей профессией, мы просто любим, нам это нравится, собираемся с друзьями и пошли. Примерно так же с бизнес-ангелами. У вас есть какое-то количество свободных денег, у вас есть время, желание, интерес дать их кому-то, помочь проекту, помочь интересному человеку, потому что один человек помогает другому и верит не в какую-то идею, верит конкретному человеку. Соответственно, это свободное время, относительно небольшая часть своих денег, чтобы ты мог ими спокойно распоряжаться с высокой вероятностью потерять, тогда ты — бизнес-ангел.
— Насколько увеличится, на ваш взгляд, количество бизнес-ангелов, тем более в условиях кризиса в таком мегаполисе как Москва?
— В разы.
— Почему?
— Мы сейчас на такой точке временной, примерно 20 лет прошло с начала рыночных изменений в городе, в стране. У нас появилась очень приличная масса людей, обладающая приличным капиталом. Большая часть этих людей заработала эти деньги своей головой, своим трудом. Бизнес-ангелы оттуда берутся. Для них, для большинства, это естественный ход, когда они уже подустали двигать, супер энергетики там нет, при этом есть ресурсы, есть время, есть опыт, которые кому-то хочется передать.
— Ваш центр развития в 2014 году какие планирует провести мероприятия для привлечения частных инвесторов в проекты ранней стадии?
— Основным профилем наших партнеров по программе инкубирования как раз частные инвесторы и являются: они возятся с компанией, они туда кладут свои деньги, город следует за ними с площадкой, сервисами, с заказом и так далее. То есть, вытягивает этих людей наружу, для них какой-то рычаг появляется, для них появляется некая репутационная составляющая. Фактически люди становятся партнеры правительства Москвы. Это важно, у этого бренда растет стоимость — мы на это работаем. Плюс будут специальные инструменты.
Очень хорошо себя показала тестовая программа, которая была реализована НАБА с российской венчурной компанией. Нельзя учить этих людей, но некий тренинг недельный, который проходил осенью на нашей площадке в API, показал, что это людям дает навыки новые, которых у них не было. Они все предприниматели, но работают с компанией извне. Что сделать, чтобы не навредить, чтобы помочь? В какой момент нужны деньги, в какой момент их нужно поджать, чтобы люди начинали лучше думать? Очень хороший результат, даже в рамках программы. Группа сформировалась, они продолжают смотреть на проекты вместе, там появилась динамика.
Вот этот опыт мы планируем продолжить, потому что несколько лет это делать целесообразно. Вот с этой группой людей, потенциальных инвесторов такого рода стоит поработать.
— Что инновационного происходит в городском управлении Москвы?
— Это тема для большого разговора. Что уже сделано? Город начинает открываться к внешним идеям, и делать это системно, прозрачно. В конце прошлого года, например, запущен первый открытый запрос, причем международный, на решение городской задачи. Это такой дозакупочный процесс, когда город не пытается определить лучшего поставщика какого-то понятного решения, он пытается найти это решение по всему миру. В городе серьезные проблемы с шумом: жители страдают, жалуются годы многие москвичи. Количество жалоб не уменьшается.
Хороших решений, известных городу, просто не существуют, они либо искажают облик города, ничего не решая, либо это просто страшные стены, которые разделяют дорогу и жилые дома, либо мелкие посадки. Соответственно, сделан международный запрос. Это первый такой опыт для города. Москва для этого вступила в программу городов как живых лабораторий, когда каждый город отдает одну проблему, к участию привлекаются тысячи компаний по всему миру. Они работают над этой темой, думают, дорабатывают свои продукты. Работа завершится примерно в середине июня. Подведение итогов будет в Лондоне. Это первый опыт такой: потренироваться, посмотреть, как будет. Этот жанр, формат поиска интересных решений будет продолжаться.
— Будем ждать весны и результатов.
— Да, да.