Церемонию открытия Олимпийских игр в Сочи посмотрели больше 3 млрд телезрителей. Непосредственными свидетелями церемонии на стадионе "Фишт" стали около 40 тыс. человек. Такие данные приводит Оргкомитет Сочи-2014. О том, как Олимпиада повлияла на настроения российской общественности, рассуждает обозреватель журнала "Огонек" Дмитрий Губин.
Фото: Фото из личного архива Д. Губина
У сочинской Олимпиады есть одна особенность, которая не должна бы изумлять, однако же изумляет.
Олимпиада невероятным образом примирила и объединила тех, кто прежде вел борьбу на полное уничтожение, сидя в Twitter и Facebook. Объединила всех — от либералов до национал-охранителей, от Сергея Минаева до Гарри Бардина, от Алексея Навального до Константина Рыкова. Сегодня всюду царит, прошу прощения, духоподъем. И часто безо всякой патриотической подкладки, просто по принципу: был потрясающий шорт-трек, или фигурное катание, или слоупстайл, и мы не можем сдержать эмоций.
Доходило до невозможного: Ирада Зейналова в эфире "Первого канала", рассказывая об открытии Игр, цитировала напропалую Егора Просвирнина из "Спутника и погрома", а когда ее уличили в сокрытии авторства, извинялась так искренне, что грех было не простить, как грех не простить Олимпиаде все мелочи в обмен на колоссальное зрелище.
И это объединение – чудесное свойство не столько Олимпиады, сколько спорта вообще.
Когда ты жмешь штангу в спортзале, абсолютно неважно, каких взглядов придерживается тот, кто тебя страхует – и никто не откажет в просьбе подстраховать. В Куршевеле русских сезонов публика делится на едящих блины и едящих устриц – однако все легко объединяются в обсуждении свойств заковыристой трассы Combe Saulire. Бегуны трусцой ведут себя как жрецы секты, где важны выносливость и дыхание, а не принадлежность к хипстерам или чиновникам, хотя и те, и те среди джоггингистов есть. И такую же объединяющую секту представляют собой и велосипедисты, и роллерблейдеры, и лучники, и городошники, и поклонники пляжного баскетбола.
И я даже не знаю, какой вывод сделать из этого элементарного наблюдения. То ли политика после Олимпиады должна состоять в максимальном развитии спорта, то ли в политические споры следует добавить спортивности, и, не откладывая в долгий ящик, начать хотя бы с объективного судейства.