Радио проклято
Как не перегореть и не перенервничать
московский кластер
Николай Фохт
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Олимпиаду можно смотреть в Сочи, можно ходить к экранам, выставленным на Манежной, можно оставаться у телевизионных экранов дома. НИКОЛАЙ ФОХТ попробовал слушать ее по радио. За это он был оштрафован, придавлен олимпийскими кругляшами и низвергнут в ад.
Близко к сердцу нельзя. Держать дистанцию, хранить зазор — чтобы успеть трезво оценить ситуацию.
...А ведь казалось, все учел, все спланировал. Утречком, чтобы восстановиться и зарядиться, заехал в спортзал. Потом в плане закупить продуктов на неделю — и к телику. Нужно и 5000 со Скобревым посмотреть, и фигуристов вечерком, да и за могулисток поболеть — а вдруг? Мой план жертвовал пятнадцатью километрами женского скиатлона, но в жизни и в спорте надо уметь от чего-то отказываться.
Я отказался от лыжниц — в женском биатлоне наверстаю.
Отказываться надо радикально, полумеры только портят все дело. Когда сел в машину после зала, включил спортивное радио, решил быть в курсе. И вот в тот момент, когда Юстина Ковальчик на пит-стопе, по мнению комментаторов, замешкалась, а Юлия Чекалева, на которую все наши надежды были, вообще отстала на коронной классике, я ощутил легкий толчок. Нехорошо взвыла сигнализация. Я пригляделся и понял, что зацепил передним бампером соседний BMW. Не поверил своим глазам: чтобы вот так бездарно, на знакомой в мельчайших подробностях парковке, выезжая любимым задним ходом, притереться с водительской стороны!
Вышел хозяин автомобиля и тоже не поверил глазам: да как же это.
Я читал в его взгляде то же, что и сам думал: теперь ведь надо гаишников ждать, это значит, под угрозой конькобежный спорт!
— А у меня еще в три тайский массаж,— грустно завершил потерпевший.— Успею ли?
Я взглянул на номера его машины и осознал, что этот человек приехал в Москву из другого города. Насладиться спортом и другими столичными удовольствиями.
Полиция ехала очень долго: на полтора часа я попал в ад радиорепортажей. "Нам очень тяжело, но надо себя держать", "может быть, он перегорел, а может быть — переволновался", "мы ведь боремся не за олимпийские медали, а за Россию"; все эти "драгметаллы Олимпиады" и "олимпийские кругляши разного достоинства" навалились на меня всем весом. Под невнятный комментарий мы провалили лыжную гонку, зато, по заверениям радиолюдей, медали в коньках нам были обеспечены.
Приехали гаишники и вяло попытались инкриминировать мне "покидание места ДТП". Я сказал просто: делайте что хотите. Мое отставание от графика составляло уже почти два часа.
В результате выписали штраф за невыставленный аварийный знак.
Чудом я застал кусок заезда Скобрева в Media Markt: отраженный в сотне экранов Иван закруглял последний вираж, подталкивая левой рукой левое бедро. На тот момент он стал вторым.
Глотнув горячего кофе, я прыгнул в машину и помчался на другой конец города.
Радио не уставало сообщать о наших неудачах — теперь Шипулин смазал последний выстрел и не выиграл. Да будь проклято это радио!
Уже дома, добравшись наконец до телевизора, восстановил картину дня. Увидел нормальных людей, которые говорили какие-то настоящие вещи. Это были наши спортсмены, которые проиграли: Соболев, Чекалева, Скобрев. Выбросить надо из головы эту патриотическую чепуху и адекватно смотреть на вещи — вот что неожиданно сообщил герой самого первого дня, сноубордист Соболев.
Нельзя терять концентрацию и размениваться на незапланированных женщин, добавлю я. Надо себя держать.