Выставка современное искусство
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
В центре творческих индустрий (ЦТИ) "Фабрика" открылась выставка "Невроссия", первая в России выставка петербургской группы "Что делать" и учеников Школы вовлеченного искусства "Что делать" (ШВИЧД), причем школяры сыграли еще и учебный спектакль. Рассказывает АННА ТОЛСТОВА.
Не считая галереи афиш, свидетельствующих о плотном гастрольном расписании за рубежом, на "Невроссии" показаны всего две работы "Что делать". Выставочное пространство представляет собой гибрид кинозала, где идет фильм "Башня. Зонгшпиль", и инсталляции из декораций, текстов и рабочих материалов к музыкальной сказке "Русский лес". Жанр такой "сценической кантаты" — политического памфлета в форме оперетты — позаимствован у Бертольта Брехта, и он, похоже, окончательно вытеснил Ги Дебора в практике "Что делать": начав с ситуационистских дрейфов, они затем переключились на брехтовские зонгшпили, более созвучные тем революционно-просветительским идеям советского авангарда, которые воскрешает группа. Ее художественная самодеятельность — продукт коллективного творчества: вместе с основателями и главными идеологами "Что делать" Дмитрием Виленским и Ольгой Егоровой (Цапля) над левацкими мюзиклами работают художник Николай Олейников, композитор Михаил Крутик, хореограф Нина Гастева, поэт Александр Скидан, философ Артем Магун и множество профессиональных актеров и любителей. Например, в "Башне" автопортретную роль левого активиста сыграл поэт Павел Арсеньев, сочинитель лозунга "Вы нас даже не представляете", а в "Русском лесе" выступал акционист Петр Павленский.
"Башня. Зонгшпиль" вдохновлена историей с проектом газпромовского небоскреба в Петербурге: поющий хор, выражая различные общественные мнения относительно высотки ("сохраним облик города", "надоело старье; Россия, вперед", "кто сильней, тот и прав"), представляет народ, "потерпевших в нашей стране"; говорящие актеры персонифицируют различные составляющие власти — от православной церкви до обслуживающего олигархов арт-бизнеса, что мечтает преобразить Петербург в "Северный Дубай". Утром в газете и "Фейсбуке" — вечером в зонгшпиле, который превращается у "Что делать" в сатиру на современное российское общество, разобщенное и безвольное. Финал открыт — сатира заканчивается гоголевской немой сценой, где все, будто сыновья Лаокоона змеями, оказываются оплетены алыми тряпочными кишками. Не то газпромовскими трубами, не то цепями, кроме которых пролетариям нечего терять, не то венами, связывающими героев в один социальный организм,— интерпретировать можно до бесконечности.
Теми же тряпичными "духовными скрепами" опутаны и все элементы инсталляции-диорамы "Русский лес": неодадаистские декорации Николая Олейникова прокомментированы фрагментами сценария, рисунками Натальи Першиной-Якиманской (Глюкля) и материалами археологических раскопок в интернете, из которых было составлено видео к спектаклю. "Русский лес", написанный под впечатлением от протестов зимы 2011-2012 годов, можно воспринимать как оптимистическое продолжение безысходной "Башни": "пребывающие в вечном страхе" зайцы в конце концов перерождаются в рассерженных хомяков.
Этот художнический театр задает вопросы о возможности солидарности и о праве на восстание, но кто сегодня не задает такие вопросы. Остроумием, поэтическим и пластическим, "Что делать" только и подкупает зрителя, прекрасно понимающего, что революционно-просветительский пафос группы — лишь художественный прием, и свою "коммунистическую библию для неграмотных" она подсовывает полиглотам-левакам. Пролеткультовская плакатность, вызывающая к раннему и чистому помыслами советскому искусству до рубежного 1932-го, лишена адресата: те, кому пригодилась бы такая политинформация, вряд ли попадут в выставочный зал, а те, кто попал, не услышат ничего нового в этой полифонии медийных клише. Годаровский девиз "Снимать кино политически" почему-то ведет "Что делать" в дюшановскую ловушку, когда воспользоваться писсуаром по прямому назначению невозможно — иначе сделаешься художником-акционистом с претензией на институциональную критику. Впрочем, "Что делать" действительно работают на территории искусства, искусства XX века: методом брехтовских прививок они возрождают и реабилитируют советский авангард пролеткультовского времени и отменяют все, что было после,— не только "стиль Сталин" и хрущевско-брежневский официоз, но и антисоветский андерграунд с "неолиберально-капиталистическим" галерейным бумом 1990-х — как историческую ошибку. И, таким образом, легко переходят на тот неомарксистский lingua franca мирового критического искусства, какой обычно застревает в отечественной глотке, травмированной советским опытом.
Точных статистических данных нет, но если навскидку, то по частоте участия в заграничных биеннале и форумах, по числу тамошних выставок, по количеству иноязычных публикаций, то есть по степени включенности в глобальную систему искусства, у "Что делать" нет конкурентов среди русских художников 2000-х. Впрочем, верно и обратное: трудно припомнить сколь-нибудь заметного художника или объединение, которые бы за десять лет своего существования ни разу не удостоились персональной выставки на родине, а если и участвуют в групповых — так куратор непременно иностранец. Надо подчеркнуть: выставка "Невроссия", чье название отсылает к вопросу-мему "Ты что, не в России живешь?", первая персоналка "Что делать" в родных палестинах. До недавних пор "Что делать" и правда жили художественной жизнью не в России, производя искусство на экспорт. Однако в последний год их самый важный проект осуществляется в Петербурге: это Школа вовлеченного искусства (Школа Розы, как ее назвали для московской выставки, поскольку финансирует занятия Фонд Розы Люксембург).
Выставка ШВИЧД, где каждому студенту выделен экспозиционный модуль в виде парты, едва ли восхитит тех, кто привык к студенческим выставкам Школы Родченко, ИПСИ или "Свободных мастерских" ММСИ: работы — при всей их искренности — кажутся школьными поделками. Но это очередная уловка: среди студентов ШВИЧД есть как новички, так и вполне сложившиеся поэты, музыканты, танцовщики и художники, окончившие ту же Школу Родченко, Строгановку или даже амстердамскую Рейксакадемию. Просто они растворились в коллективе, и таким же коллективистским духом отличался учебный медиамюзикл "Быстрее! Острее! Аппетитнее! Спартакиада продуктов в ресторане "Невроссия"", сделанный в лучших традициях "Что делать" и призывающий актеров и публику не быть овощами. Нет, конечно, в "Спартакиаде" выделялись Софья Акимова, Ольга Курачева, Ольга Широкоступ, Полина Заславская и Михаил Грибоедов, но главным все же было участие. Вероятно, лишь единицы из ШВИЧД станут художниками в музейном понимании, зато каждому дан шанс почувствовать себя художником в бойсовском смысле. И именно в школе — без всяких приемов и уловок — реализуются просветительские и демократические декларации группы "Что делать", которая умудряется строить коммунизм в рамках одного отдельно взятого художественного сообщества.