Питерский депутат от "Единой России" извинилась за то, что назвала жителей блокадного Ленинграда "недоблокадниками". Елена Рахова в эфире телеканала "Санкт-Петербург" сказала, что этот термин следует относить к тем, что прожил в городе менее 120 дней и не имеет права на льготы. Историк, главный редактор журнала "Звезда" Яков Гордин ответил на вопросы ведущих Оксаны Барыкиной и Олега Богданова.
Фото: Михаил Разуваев, Коммерсантъ
Высказывание парламентария вызвало волну критики. Представители партии "Яблоко" в Санкт-Петербурге уже обратились к генеральному прокурору Юрию Чайке.
Ок.Б.: Как вы оцениваете высказывание Раховой?
Я.Г.: Если говорить мягко, то крайне легкомысленное. А если говорить более жестко, то оскорбительное. Сам термин чудовищно звучит, напоминая известное выражение "недочеловеки". Понимаете, это стремление измерить днями, неделями ценность человеческой жизни и сэкономить на несчастных людях, которые перенесли тяжелейшие испытания, довольно бессовестно. Что значит 120 дней? А 90 дней?
Эти люди прожили тяжелейший, страшный блокадный декабрь 1941 года. И они уже не имеют права ни на какие льготы, видимо, они в полном порядке. Стремление сэкономить на дозировании страданий людей — это очень дурной тон для политиков.
Ок.Б.: То есть проблема, по большому счету, не в том, что она их так назвала, проблема гораздо глубже?
О.Б.: Это самоназвание, они сами себя так называют.
Ок.Б.: Они сами так себя называют с 1980-х годов.
О.Б.: Нельзя, наверное, произносить это вслух. Но они сами себя так называют, потому что действительно люди не понимают, почему их так обделили. 120 дней, кто это поставил рубеж? Непонятно. Это советская норма? Кто это ввел?
Я.Г.: Скорее всего, это советская норма, но не знаю точно. Это нелепо, по меньшей мере, два месяца, три месяца, четыре месяца в блокаде — какая разница? Особенно, если это касается детей. Госпожа депутат легко может себе представить, если захочет, каково было маленьким ленинградцам уже в тяжелейшем ноябре, не говоря о том, что очень рано город стали бомбить, люди подвергались смертельной опасности, когда еще и голода страшного не было. Но бомбежка — это тоже не подарок. Так что, эта попытка дозирования страданий нелепа и крайне негуманна.
Ок.Б.: А почему только сейчас стали это так обсуждать, к этой годовщине? Ведь были же и другие годовщины, почему тогда так остро не стоял этот вопрос?
Я.Г.: Потому что мы очень любим вспоминать о каких-то сущностных вещах в связи с арифметикой, вместо того, чтобы думать о них постоянно. Наверное, есть какие-то экономические причины думать об экономии. Но есть другие области, в которых можно сэкономить. Я бы на месте наших депутатов на себя посмотрел, на стоимость представительных органов, которая чрезвычайно высока, а не на тех, кто жил в нашем городе в блокаду и выживал в нашем городе в блокаду, отстаивая наш город.
О.Б.: Цена вопроса небольшая, 3 млн руб. Но этот вопрос единовременных выплат текущих льгот. Здесь непонятно, почему существует норма в 120 дней. Люди же не по своей воле попали в окружение. С начала сентября всех, кто попал в окружение, можно считать блокадниками. А дальше, кто как выбирался, непонятно. Понятно, что есть трудность, как определить, был человек в городе или не был. Чиновники требуют справки, видимо. А кто людям ее выдаст?
— Где-то только с осени 1941-го, может быть, с ноября начали выдавать какие-то справки в Ленинграде. А до этого вообще ничего не выдавали, поэтому такой норматив и сохранился в советское время. Я могу только предположить, я не знаю точно, есть какие-то юридические, бумажные, бюрократические тонкости.