В уголовное право может вернуться понятие объективной истины. Соответствующий законопроект внес на рассмотрение Госдумы депутат-единоросс Александр Ремезков. Бывший федеральный судья, заслуженный юрист России Сергей Пашин и адвокат Московской коллегии адвокатов Евгений Черноусов ответили на вопросы ведущего Андрея Норкина.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Документ подразумевает, что судьи фактически получат право доказывать, виновен человек или нет. При этом выводы следствия и доводы защиты могут не учитываться.
— Евгений Арсеньевич, насколько правильно мы сейчас трактуем понятие объективной истины? И, соответственно, к чему может привести введение этого принципа?
Е.Ч.: Я могу сравнить то, что было до введения, до того, как убрали из УПК понятие "объективная истина", и что есть сейчас. Собственно говоря, и следователь, и дознаватель, и суд решают вопросы не соответствия, не ищут объективную истину, а, как сказано в статье 17 УПК, судья, присяжные заседатели, прокурор, следователь, дознаватель оценивают доказательство по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств и руководствуясь при этом — обратите внимание — законом и совестью. Как это можно? Ведь совесть-то разная у людей. И закон, какой закон? Вот объективная истина — это было то, что должен был стремиться при расследовании дела достичь и следователь, и дознаватель. И судья все свои решения обосновывал с учетом объективной истины. Поэтому то, что пытаются ввести законодатели снова объективную истину, я считаю, правильно. Вы знаете, до 15-20% решенийотменялись в вышестоящей судебной инстанции, потому что была нарушена статья 20 УПК, где было сказано, что суд обязан приговор выносить с учетом всестороннего, полного и объективного исследования доказательств.
— Сергей Анатольевич, вы как объясните нам, что такое объективная истина? И как отразится на практике введение такой инициативы?
С.П.: Объективная истина — это философская категория. А в контексте этого законопроекта это просто чернильное облако, которым желают прикрыть неравенство прав сторон. Это удар по состязателям — заставить суд восполнять пробелы предварительного расследования и вернуться к доследованию, дать людям, которые не умеют собирать доказательства, еще шанс, еще шанс и еще шанс.
— Евгений Арсеньевич, попробуйте возразить коллеге.
Е.Ч.: Дело в том, что я сейчас как адвокат участвую довольно часто в судебных процессах, причем по таким даже резонансным делам. И я вижу, что форма доследования практически уже возвратилась в УПК под видом возвращения дела прокурору, неправильно составленного обвинительного заключения, уголовно-процессуального нарушения. Это и есть та форма доследования, которая, собственно, вернулась, ее широко используют, когда допускают нарушения на предварительном следствии или дознании. Поэтому говорить о том, что ее нет, нельзя, она уже есть. Но второй момент, когда раньше возвращали уголовные дела на доследование, то большинство из них, может быть, хотя бы половина из них, прекращались, и такая была возможность спасти людей, которых незаконно пытались следователи нерадивые, иногда и взяточники-следователи, направить в суд, чтобы суд своим обвинительным приговором этих людей осудил. А сейчас этой возможности нет, к сожалению. Если бы у нас был бы справедливый суд, то одна ситуация. Сейчас же практически только ленивый не говорит, что у нас суд действительно несправедливый. Они получают дело, раньше на доследование, и все, прекращайте. А сейчас дальше лишь обвинительный приговор, 1% оправданных...
— Сергей Анатольевич, можете прокомментировать?
С.П.: Просто здорово! Суд несправедливый, так пусть он ищет истину. Есть справедливый суд, это суд присяжных, оправдывают там 16% подсудимых, и когда суд не оправдывает, а возвращает дело на доследование, он спасает не человека, — спасая, он должен оправдать, — а он спасает следователя, дает возможность либо еще раз допытать человека, и снова дело передать в суд, либо втихую прекратить, спасти лицо.