Вчера в здании правительства Москвы Александр Кузьмин — новый главный архитектор города — дал пресс-конференцию. Журналистам нового руководителя столичной архитектуры представил первый заместитель председателя правительства Москвы Владимир Ресин, он же и ответил на большинство вопросов. Когда же слово брал Кузьмин, казалось, что продолжает говорить Ресин, хотя никакого внешнего сходства между двумя этими важными персонами нет: один носит усы, другой чисто выбрит, и рост разный, и цвет волос. Гармоничное и искреннее взаимопонимание, продемонстрированное на пресс-конференции двумя высокопоставленными столичными чиновниками, олицетворяющими строительство и архитектуру, доказывает не только единство их взглядов на происходящее в Москве, но и общность эстетических пристрастий — высокую оценку творческой деятельности Зураба Церетели, например. А именно работы этого впечатляюще плодовитого скульптора оказались в центре устроенной представителями прессы дискуссии. В частности, обсуждался будущий памятник Петру I. На адресованный Кузьмину вопрос корреспондента Ъ, планируется ли в Москве организация международных конкурсов на крупные объекты, поскольку все европейские столицы строятся по проектам мировой архитектурной элиты, а у нас выбор ограничивается Церетели и Кербелем, ответил Ресин. Глава столичного стройкомплекса уверил, что именно эти люди и являются мировой элитой, поскольку работы Церетели украшают даже Америку, а творчество Кербеля знакомо всей Европе — от Берлина до Будапешта (имелись в виду, очевидно, высокохудожественные кербелевские ленины, щедрой рукой расставленные на территории бывшего соцлагеря), и что ни один международный конкурс (например, на коттеджи) не дал положительных результатов — иностранцы работали спустя рукава. А строго говоря, ведь и Церетели иностранец, то есть грузин. На с пафосом произнесенной Ресиным фразе "Москва будет белокаменная, а не манхеттеновская и стеклянная!" и закончилась пресс-конференция нового главного архитектора Москвы, так и не сумевшего стать центром посвященного ему события, хотя он и обещал различные преобразования в подведомственных ему областях. Возможно, достойная скромность и благородная сдержанность в высказываниях и привели его на высокий и почетный пост.
Соб. инф.
"Пространственные мотивы" конца 50-х
В Центральном доме художника открылась персональная выставка Бориса Турецкого "Графические работы 1959-1962 годов". Экспозиция организована галереей Ольги Хлебниковой, которая планирует там же в ЦДХ открыть в начале октября большую сводную выставку экспериментальной московской графики. И в этом контексте творчество Турецкого весьма уместно, поскольку еще на рубеже 50-60-х годов он заявил о себе как о действительно авангардном художнике, вполне сопоставимым с современными ему западными мастерами. Это подтверждается и таким известным французским куратором, как Ж.-Ю. Мартеном, сравнившим московского художника со знаменитым Арманом. Еще до появления "другого искусства", нонконформистского и радикального, Турецкий занимался искусством объекта и ассамбляжа. Графику его "пространственных мотивов" тех лет обычно, из соображений терминологической простоты, причисляют к абстракции, хотя она выходит за рамки эстетики 50-х. Многие из так называемых черных листов Турецкого до сих пор считаются образцами экспериментального искусства вообще, а не только графики.
Соб. инф.
В защиту голливудской улыбки
Деятели отечественной культуры умудряются выказывать образцы завидной выживаемости. Элина Быстрицкая занялась строительным бизнесом и, говорят, неплохо ладит с рабочим классом. Анна Самохина держит в Петербурге свой ресторанчик. Неразлучная же четверка старых друзей — Леонид Ярмольник, Леонид Якубович, Андрей Макаревич, Александр Иншаков — взяли 2,5-миллионный долларовый кредит и открыли в московском Киноцентре стоматологическую клинику. Презентация прошла в том же киноцентре при заметном стечении журналистов: голливудская улыбка волнует далеко не только звезд экрана. В пресс-релизе значилось: "лечение зубов — это искусство, которым мы владеем". Предлагаемая технология и впрямь самая современная и самая безболезненная, гарантируемая Siemens`ом. Но, разумеется, авторы проекта не были бы людьми мира художественного, если бы не пытались даже такое рядовое и в общем-то неприятное дело, как посещение дантиста, превратить в настоящее искусство. Весь интерьер лечебницы придумал известный художник Александр Боровский, тот самый, с Таганки. Во время "сеанса" вас обещают развлекать любимыми фильмами, а когда будете уходить, на память подарят компьютерный снимок злосчастного зуба, способный украсить экспозицию самого замысловатого видео-арта. Меж тем все предлагаемые удовольствия, понятное дело, не из дешевых.
Соб. инф.
Эдгар По, оказывается, умер от бешенства
Знаменитый американский писатель Эдгар Алан По умер в октябре 1849 года не от алкогольного отравления, как предполагалось ранее, а от энцефалитного бешенства. К такому выводу пришел профессор медицинского центра университета Мериленда Майкл Бенитэз. История болезни Эдгара По разбиралась на конференции патологоанатомов университета как история анонимного, воображаемого пациента. Это обычная практика в академических больницах, когда врачам предлагаются симптомы, а они по ним ставят диагноз. Все симптомы, описанные в истории болезни Эдгара По, — коматозное состояние, галлюцинации, потеря памяти, гидрофобия — полностью соответствовали диагнозу "бешенство". Диагноз Бенитэза поддержал куратор дома-музея Эдгара По в Балтиморе Джеф Джером. Он утверждает, что у писателя была сильная аллергия на алкоголь, и даже стакан вина мог вызвать длительную и тяжелую болезнь. Поэтому к сорока годам, возрасту своей смерти, Эдгар По к бутылке вроде бы не прикасался.
РИА "Новости"
Изданы новые материалы к родословной Андрея Сахарова
Елена Боннэр опубликовала "Вольные заметки к родословной Андрея Сахарова". Книгу выпустило издательство "Права человека". В ней приведены сведения о предках Сахарова по разным линиям, начиная с восемнадцатого века, — плод тщательных и энергичных архивных изысканий Боннэр и ее переписки с родственниками мужа. Среди предков оказались и золотоордынские князья, и храбрые греческие и сербские офицеры, верно служившие Российской империи, и самоотверженные провинциальные русские священнослужители, успешно обращавшие иноверцев в православие. Большинство из них отличало деятельное служение родине и глубокое нравственное чувство. Много страниц отведено деду Андрея Дмитриевича, Ивану Николаевичу Сахарову, присяжному поверенному и крупному общественному деятелю, и любимому дяде академика Ивану Ивановичу — человеку высокой чести и трагической судьбы, умершему в Тобольске в конце Великой отечественной войны. На запрос его жены из тобольской больницы пришел лаконичный ответ: "Адресат выбыл на кладбище". История родов Сахаровых и Софиано (материнская линия) отражает множество перипетий отечественной истории, деятельными участниками которой были предки Андрея Дмитриевича. Читая книгу и просматривая многочисленные фотографии из семейных альбомов, воспроизведенные в ней, невольно (автор не имела этого в виду) приходишь к мысли, что высочайшие духовные, интеллектуальные и нравственные качества ученого и правозащитника передались ему генетически. Независимо от того, к чьей родословной относятся приведенные в книге документы, она читается и просматривается с интересом, который обычно вызывают чужие семейные истории и дневниковые записи незнакомых людей.
Соб. инф.