Есть люди, о которых нельзя не написать, но и писать без повода тоже вроде неловко. И вот, наконец, Юрию Росту — 75
Даже давние знакомые Юрия Роста не возьмутся сказать, кто он по профессии, но точно знают, что профессия эта свободная
Фото: Юрий Рост
По телефону мы всегда пытаемся говорить на украинском. Юра говорит лучше, потому что Киев не моя космополитичная Одесса, а для него Украина — это не только родители, но и детство, юность, институт физкультуры. Этот наш коверканный язык как какой-то острый запах из детства, который возвращает на много лет назад. Я сдаюсь первым минуты через две, но и Юра с облегчением переходит на русский.
На Украине мы и познакомились: звезда "Комсомолки" заехал к нам в Одессу. Кто здесь только не бывал летом! С Ростом дружил мой товарищ Юра Макаров, позже главный по фельетонам в "Известиях". Но я, скажу честно, в тот первый раз запомнил не столько Роста, сколько очаровательную девушку, с которой он к нам пожаловал. Позже я был знаком с другими очаровательными. Все они оказывались настолько прекрасны, что и было ответом на вопрос, почему Юрий Михайлович как-то очень давно был женат, а с тех пор так никого и не выбрал.
У всех, знакомых с Ростом, всегда есть вопрос, кто же он по профессии? Журналист? Фотограф? В "Википедии" пишут еще, что актер, телеведущий... А кто-то добавит: тамада и поэт. Его собственный профессиональный псевдоним — воздухоплаватель. Так и подписывает стихи: "Винсент Шеремет, воздухоплаватель".
Рост — единственный в своем роде абонент, которому друзья иногда звонят для разговора с автоответчиком. Раньше Винсент Шеремет чуть ли не ежедневно писал для автоответчика Юрия Михайловича Роста. Вот, например:
Прости, невинный абонент:
Нет. Не было. И неизвестно.
И самому бы интересно
Знать, где застал меня момент.
Я сам очень люблю его автоответчик. Он куда пунктуальней хозяина, который даже на собственный день рождения обычно приходит позже последнего гостя.
Фантастический результат 75 лет освоения мира — человек сделал свою фамилию стилем и образом жизни. Вот осенний портрет Роста на излете советской власти: джинсы, подпоясанные альпинистской веревкой, ватник, трубка и медаль "Ветеран труда". Ему всегда удавалось быть свободным. Когда-то очень давно в "Литературке" Юра опубликовал очерк "Одинокий борец с земным притяжением". Хотя речь шла о старом астрономе и предсказателе погоды, заголовок был точно о самом Росте.
Вот боюсь только, что с годами он становится все больше и больше одиноким борцом. Сам написал где-то, как у себя в переоборудованной под мастерскую старой конюшне на Чистых прудах садится за стол со старыми своими друзьями-героями: трубочным мастером, хирургом, сценографом, художницей, великим главредом... С их фотографиями, конечно, потому что в живых их уже нет.
Всегда удивляюсь, где находит он своих героев? Мне кажется, он принципиально не интересуется людьми власти. Телятницы, старый солдат, тбилисский таксист, музейная смотрительница... Ведь и мы были рядом, но в сравнении с ним оказались глухи и слепы.
Говорят, что журналист — это человек, рассказывающий другим то, в чем не разбирается сам. Но это не о Росте хотя бы потому, что он принципиально по-иному подходит к профессии. Он не спешит ни писать, ни снимать. Любопытствует, дружит и лишь потом, возможно, что-то выйдет из-под пера. Когда-то давно мы были с ним в Зимбабве. И вот в Хараре оказалось, что Рост по утренней африканской жаре занимается джоггингом, чего за ним не водилось и по более благоприятной погоде. Выяснилось, утренние забеги — его метод осваивать пространства, не привлекая к себе большого внимания. Эта привычка как-то сыграла с ним шутку. На Олимпиаду в Мюнхен Рост попал в составе тургруппы театральных деятелей. По советским правилам было ясно, что кто-то один в группе — надзирающий "из соседней организации". Видные мастера сцены никак не могли понять, кто. И вот, когда через день-два после открытия их автобусу достался шофер-солдат, не знавший дороги, уже побегавший здесь Рост стал рядом с водителем, подробно объясняя ему, где ехать. У театралов отлегло от сердца — им показалось, что загадка решена.
Рост — это какая-то другая журналистика: если и информация, то для сердца; если факты, то главный — в самом факте публикации. Написанное, а особенно снятое Юрой давно от него оторвалось, и ты любишь какие-то портреты уже отдельно от автора. Философ Эвальд Ильенков, актер Миша Чавчавадзе, журналист Владимир Белаевич Иллеш, хирург Вячеслав Францев... Люди из "Группового портрета на фоне века" — самой значительной выставки и сборника Юриных фотографий. Журналиста вообще ведет по жизни любопытство, у Роста же оно как-то удивительно сфокусировано на людях.
В нашей тщеславной профессии у Юрия Михайловича немало и славы, и наград. Достаточно хотя бы того, что он лауреат Государственной премии. И выпито, и сказано по поводу его выставок, книг, наград немало. Но я помню эпизод, с которым никакое лауреатство не сравнится.
Мы работали в "Московских новостях" и проводили дни еженедельника в Тбилиси. За несколько лет до этого после столкновения советских войск и населения в грузинской столице Юрий Рост был первым, кто честно написал о случившемся. И вот — широкая городская лестница, ведущая вниз, к улице Коставы (бывшей Ленина). Один, совершенно один в ее середине сидит Юра. А с двух сторон в кафе и внизу, у ступенек, стоят люди и аплодируют. Не было ни речей, ни представлений — просто они его узнали.