премьера кино
Фото: AFP
Вышедший в российский прокат фильм "Гранд Централ. Любовь на атомы" во французском оригинале ограничивается первой половиной этого названия. В картине речь идет не об отеле, как можно подумать, а об атомной электростанции: довольно экзотическое место действия для кино. Гари Манда — ловкий, но непутевый молодой француз с арабскими корнями — перебивается случайными заработками и однажды получает работу в коллективе атомщиков. В нем есть бригадир, есть и обрученная с ним местная секс-бомба, в которую тут же влюбляется главный герой. Здесь он находит все, что искал: деньги, товарищей, горячий секс и запретную любовь. А также риск радиоактивного облучения, грозящего не только горячему сексу, но и самой жизни. С режиссером фильма РЕБЕККОЙ ЗЛОТОВСКИ встретился в Париже АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
— Я видел русские, японские, американские фильмы, связанные с атомной энергетикой, но ни разу — французские. Что привлекло вас в этом материале? Романтический или экологический аспект?
— Экологический — точно нет. У меня не было никакого политического месседжа. Пожалуй, из тех картин, что я видела, ближе всего к тому, что мне хотелось сделать, "Силквуд" Майка Николса с Мерил Стрип в главной роли. А какие русские фильмы вы имели в виду?
— Старую советскую картину "Девять дней одного года" Михаила Ромма. А из новых был "Атомный Иван". Конечно, снято несколько фильмов по мотивам Чернобыля. И все же чем именно вас увлек мирный атом?
— Мне хотелось сделать барочный фильм в темных тонах триллера, хотя и без стрельбы, любовную историю с саспенсом. В центре картины архетипический любовный треугольник. Радиация выступает как метафора страсти. Чтобы работать и вообще существовать рядом с реакторами, надо быть очень сильным и смелым. Снимая на настоящих атомных станциях во Франции и в Австрии, я попала в другой мир, о котором даже не догадывалась. Это был потрясающий опыт.
— Вы упомянули об архетипическом треугольнике. Можно сказать и о том, что главный герой в исполнении Тахара Рахима архетипичен для французского кино. Как и его имя Манда, не совсем прилично звучащее по-русски, характерно для французской кинотрадиции.
— Так звали героя классического фильма Жака Беккера "Золотая каска" в исполнении Сержа Реджани. То была полная интенсивной страсти гангстерская драма с любовным треугольником. Снимая свой, я думала об этом фильме еще и потому, что Леа Сейду похожа на игравшую там романтическую проститутку Симону Синьоре.
— Да, разрезом глаз и тяжеловатым взглядом из-под полуопущенных век. Расскажите немного про Леа Сейду. Вы снимали ее в своей дебютной картине "Прекрасная заноза", и вот опять...
— Ее открыл режиссер Кристоф Оноре: в его "Прекрасной смоковнице" Леа сыграла первую заметную роль. А потом, на "Прекрасной занозе", мы сблизились и дружим по сей день. Вместе профессионально росли, получали интенсивный опыт. А недавно Леа снялась в "Жизни Адели" и стала большой звездой. Это редко случается во Франции: нашим знаменитостям обычно не меньше сорока, а Леа еще нет тридцати. С ее именем связано много ложных слухов и предрассудков, поскольку она происходит из привилегированной династии киномагнатов. Но она подлинный талант и прекрасный человек, единственная в семье, кто не пользуется семейным капиталом, а зарабатывает деньги своим трудом и профессией.
— После "Жизни Адели" она поссорилась с режиссером Абделлатифом Кешишем и не ездит представлять с ним картину, имеющую огромный успех...
— Это бывает в кино: после тяжелого, изнурительного труда, а именно таковы были съемки "Адели", люди хотят отдохнуть друг от друга. Это нормально.
— Расскажите о своей семье и как вы пришли в кино. У вас польская фамилия...
— Да, мой отец поляк из Гданьска, но я, к сожалению, не говорю по-польски. Семья у меня скромная, и меня никто бы не благословил на свободную профессию, на артистическую карьеру. Я начала учительницей французского языка. Любила литературу и кино, попробовала писать сценарии, поступила в парижскую киношколу La Femis на сценарное отделение. А потом продюсеры, прочтя мой сценарий, убедили меня самой взяться за режиссуру. Вот так все и вышло.
— Женщины-режиссеры наводнили французский кинематограф в последние двадцать лет...
— Раньше режиссура считалась неженской профессией, как и во многих других областях, доминировали мужчины. Теперь нас приветствуют, и если можно говорить о дискриминации, то, скорее, это относится к мужчинам. Считаю, что феминистское движение добилось больших сдвигов, но сегодня важнее обрести равенство в других сферах, прежде всего в социальной.
— На какие образцы кинематографического совершенства вы ориентировались, начиная свою карьеру? Иными словами, что любите и цените в кино?
— Еще в 1980-е годы можно было выбирать для себя образцы. Сегодня их слишком много. Экранная культура предлагает столько новых технологических и стилистических форм. Это и музыкальное видео, и клипы, и документальное кино. Один из моих любимых классических мастеров — Жан Руш. Но выбрать себе одного ментора я просто не в состоянии. Спилберг? Деплешен? Тарантино? Нет, я не могу причислить себя к преданным ученикам. Лучше назовусь искренним синефилом.