Американскому журналисту Дэвиду Саттеру запретили въезд в Россию, сообщила газета The Guardian со ссылкой на самого журналиста. Директор фонда "Общественная экспертиза" Игорь Яковенко и гендиректор Центра политической информации Алексей Мухин обсудили ситуацию с Андреем Норкиным.
Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ / купить фото
По словам Саттера, он узнал о запрете в российском посольстве в Киеве, где попытался продлить визу. Сообщается, что причиной запрета стало нарушение миграционного законодательства. В 1980-ых Саттер работал московским корреспондентом The Financial Times, а позже написал три книги о Советском Союзе и России.
В сентябре прошлого года он вернулся в Москву в качестве советника радио "Свобода". В Министерстве иностранных дел России сообщили, что в ноябре американский журналист в течение трех дней не явился на регистрацию в соответствующие органы, чем нарушил закон. 29 ноября Таганский суд признал Дэвида Саттера виновным в административном правонарушении.
А.Н.: Игорь Александрович, можно ли говорить, что на самом деле здесь имеет место политическая причина?
И.Я.: Скорее всего, да. Причем странно, что эта причина скрывается, потому что сам по себе запрет какому-либо иностранцу въезжать в страну — это такая не уникальная российская практика. Мы знаем, что в Соединенных Штатах Америки используется такая вещь. Но здесь есть совершенно принципиальная разница. Разница заключается в том, что Соединенные Штаты запрещают въезжать в страну людям, которые подозреваются в связях с преступным миром. А у нас здесь, в основном, политические мотивы.
А.Н.: А какие? Что такого мог сделать Саттер?
И.Я.: Саттер — довольно известный человек. Это человек, который в свое время занимался и вопросами коррупции в России, он занимался вопросами, так сказать, деятельности ФСБ, российских спецслужб, он писал о Ходорковском, он писал о Чечне. Он хорошо известен как человек с достаточно критическим взглядом на мир, на российскую действительность.
А.Н.: Если раньше мир не переворачивался от его публикаций, что сейчас-то произошло?
И.Я.: Знаете, мне кажется, что это постепенное сужение пространства свободы, свободы слова в России. Оно действует как-то так хаотично, потому что совсем недавно не пустили в Россию журналиста The Guardian Люка Хардинга, еще позже обвинили в нарушении визового режима французскую писательницу Анн Нива.
А.Н.: Критическая масса накапливается?
И.Я.: Да, потихонечку очищается пространство.
А.Н.: Алексей Алексеевич, вы тут видите какую-то политическую подоплеку?
А.М.: Вы знаете, я согласен с Игорем Александровичем относительно политической подоплеки данного дела. Только я не согласен с глобальным выводом. Я не думаю, что настолько серьезно стесняется в России свобода слова, что отдельным ее представителям отказывают в выдаче российских виз — представителям журналистского сообщества или специфического научного сообщества. Потому что тот же Саттер является сейчас научным сотрудником американского университета Джона Хопкинса и имеет довольно специфическую журналистскую карьеру. Я так понимаю, он просто переполнил чашу терпения тех сотрудников спецслужб, которые за ним наблюдали.
А.Н.: И к вам тот же самый вопрос: чем он переполнил?
А.М.: Если проанализировать тексты, которые он писал, он сам вполне откровенно сказал, что российские спецслужбы насторожил его интерес к изучению взрывов домов, к террористической деятельности на территории России. А сейчас эта тема является весьма болезненной для российских спецслужб. Я думаю, что здесь есть элемент перестраховки, с одной стороны. А с другой стороны, я не стал бы исключать элемент сведения счетов, так сказать, в частном порядке. Спецслужбы сейчас выявляют определенный контингент лиц, которые неудобны, либо делают весьма чувствительные заявления. Им в законном порядке отказывают во въезде в Российскую Федерацию. Главное, чтобы этот процесс не принял хаотичный и беспорядочный и, главное, массовый характер. А в остальном я проблемы не вижу.
А.Н.: Это может иметь какое-то негативное влияние на отношения между Москвой и Вашингтоном?
А.М.: При желании со стороны Москвы, при желании со стороны Вашингтона, конечно, может быть. Даже плевок посла на московской улице вполне может стать причиной дипломатического конфликта.
А.Н.: Игорь Александрович, вы как думаете, американцы как-то будут реагировать?
И.Я.: Я не думаю, что будет какая-то глобальная реакция. Но в целом это очередная гадость и глупость, которую сделала российская власть. Почему я думаю, что это именно гадость и глупость? Потому что американцы не пускают людей к себе в страну, которых подозревают в связях с организованной преступностью. Основательно, безосновательно — другой вопрос, но они их подозревают. Были проблемы с Кобзоном, были проблемы с другими людьми, известно, что российская гламурная тусовка как-то плавно перетекает в преступный мир. И таких людей не пускают не по политическим взглядам, не за высказывания — вот принципиальная разница. В Россию не пускают за слова и за текст — это непристойность, которая на самом деле вызывает брезгливое пожимание плечами.