7 августа 1932 года было принято знаменитое постановление ЦИК СССР и СНК СССР, резко ужесточавшее ответственность за хищения государственного имущества. Как показала проверка, проведенная два года спустя, авторы "Указа 7-8" не учли, что в России, даже советской, закон по-прежнему поворачивается исполнителями как дышло в любую удобную им сторону.
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
Фото: Коммерсантъ / РГАКФД/Росинформ
"Перед нами не классовый враг"
Постановление ЦИК СССР и СНК СССР "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности" с самого начала своего действия вызвало массу проблем. Главная из них заключалась в том, что исполнители на местах — в милиции, прокуратуре и судах — искренне не понимали, против кого направлен этот закон. В тексте закона говорилось о наказании кулацко-капиталистических элементов, но одновременно указывалось на то, что всех расхитителей следует сурово карать. Но ведь в рабоче-крестьянском государстве не могло быть законов, направленных против трудящихся.
Однако на деле закон был направлен именно против трудящихся, точнее, прежде всего против колхозников, в отношении которых, по сути, восстанавливались нормы и принципы крепостного права. Чтобы они даже не думали взять назад хоть что-то из своего ставшего общим имущества. А также не смели посягать на урожай до выполнения плана по сдаче хлеба и всего прочего государству. Именно поэтому в первом квартале 1933 года 58,7% осужденных по закону от 7 августа были колхозниками, и именно на это направляли милицию, следствие и суд разъяснения по применению этого закона.
Добиваясь своей цели, партийные и советские органы нажимали на судей, прокуроров и милицию, и, как констатировалось в документах Прокуратуры СССР, тенденция к нарастанию хищений в колхозах была сломлена. Вот только исполнители на местах привыкли применять этот чрезвычайно суровый закон, позволявший сажать обвиненных на десять лет, так, как им заблагорассудится.
Чтобы остановить эту тенденцию, 8 мая 1933 года было принято дополнительное постановление, требовавшее неукоснительно соблюдать социалистическую законность. Но и это указание на местах восприняли совершенно по-разному. Одни решили, что оно знаменует окончание борьбы с классовым врагом и отмену применения закона от 7 августа 1932 года. Другие, наоборот, сочли, что его следует применять еще строже. Третьи, не обращая внимания ни на что, продолжали извлекать из сурового закона личную выгоду, ведь все население было в страхе от того, что за мелкое прегрешение можно получить десять лет заключения. В итоге в апреле 1934 года состоялось Всесоюзное совещание судебно-прокурорских работников, на котором с докладом о законе от 7 августа выступил нарком юстиции РСФСР Н. В. Крыленко. Он прежде всего остановился на болезненном вопросе о том, к кому применять суровый закон:
"Я говорил о чрезвычайных трудностях, которые иной раз ставит конкретная жизнь, конкретная живая действительность, когда этот закон приходится проводить, когда перед нами не классовый враг (а в этом мы видим цель и содержание работ по закону 7/VIII), а трудящийся.
Хорошо говорить вообще о необходимости переделки, выяснять вообще причины наличия традиционных взглядов, буржуазных старых представлений, мелкособственнических инстинктов и вожделений у единоличников, у некоторой части колхозников и у определенных групп рабочих, которые тянут с фабрики... определенное количество народного добра.
Но иное дело решать вопрос, когда его конкретно ставит перед нами сама жизнь, когда на скамье подсудимых сидит живой человек и когда перед нами стоит вопрос об его конкретной жизни, о применении к нему суровых требований закона.
Прежде всего два основных указания. Абсолютно неправильным, абсолютной ошибкой будет, если мы будем ставить вопрос так: ты трудящийся, значит, к тебе закон 7/VIII не применим. Товарищи, нам нужно помнить, что у Ленина есть целый ряд указаний на необходимость применения самых жестких мер репрессии к отдельным трудящимся в определенных условиях, в определенной обстановке".
"Взял горсть гороха"
Крыленко напоминал и о вышедших прежде руководящих указаниях:
"Если вы возьмете директиву по применению закона 7/VIII, изданную через некоторое время после издания закона, то там говорится о том, как в определенных условиях необходимо применять жесткую репрессию и по отношению к трудящимся, когда они равным образом покушаются на общественную собственность.
Я это говорю с тем, чтобы твердо установить следующий тезис: не исключается никоим образом применение репрессии закона 7/VIII к трудящимся. Это положение должно следовать за первым положением, что к классовым врагам надлежит применять закон 7/VIII со всей его строгостью.
Мы имеем далее указание на то, что к мелким хищениям, незначительным кражам, совершенным по нужде, по бессознательности, разрешается и следует переходить к применению ст. 162 УК.
Основным принципом, таким образом, является определение конкретной обстановки, определение конкретного лица обвиняемого и определение не только обстановки кражи, но и обстановки вокруг этой кражи".
При этом, как констатировал Крыленко, нужно переломить устоявшиеся представление о том, как применять закон 7 августа:
"В Чечено-Ингушской АО было совещание судебно-следственных, прокурорских и милицейских работников, и нарсудья Полякова сказала: "Облсуд не знает своих кадров, меня никто не знает и я никого не знаю, установок никаких не дают". А бывший председатель облсуда ответил ей: "У тебя есть глаза, читай обвинительное заключение милиции, милиция зря писать не будет". Это еще не все, он говорит ей: "Есть такой закон 7/VIII, возьми его, прочти и шпарь 10 лет". Фамилия этого облсудьи Аушев".
Говорил он и о том, что получается в результате:
"Позволяю себе теперь перейти к реальным кускам жизни, к конкретным, невыдуманным, а вами же представленным материалам в ваших отчетах и сообщениях конкретно о том, как действовали наши суды по отдельным делам.
Кабардино-Балкарская область, Прималкинский район, середняк Голов осужден по закону 7/VIII за то, что, проезжая на подводе, "не принял мер к прекращению ломки кукурузы 15-летним мальчиком".
Татарская республика: приговором от 21/VII 1933 г. середняк Юсупов приговорен к 10 годам за то, что послал своего малолетнего сына украсть 5 кило колхозного гороха. Нарсуд Татреспублики Мусловского р-на приговорил комсомольца 20 лет к 10 годам за то, что он (тракторист) повернул трактор и повредил подшипник, ремонт обошелся в 7 рублей...
Есть приговор к 10 годам заведующего школой за то, что по неисправности печей сгорела школа.
Нарсуд Боковского р-на за хищение одного кило зерна приговорил к 10 годам.
Нарсуд Бузулукского р-на Н. Волги за хищение буквально нескольких колосьев приговаривал к 10 годам.
Нарсуд Моталинского р-на (Н. Волга) за хищение 1,5 кило зерна приговаривает к 10 годам.
Нарсуд Еразнинского р-на Бурят-Монголии (1933 г.) вынес приговор по закону 7/VII двум колхозникам за увечье колхозного поросенка.
14/Х 1933 г. президиум главсуда Татреспублики слушал угол. дело Павлинского р-на по обвинению Бодреева середняка по закону 7/VIII, осужденного к 10 годам за то, что он, возвращаясь с молотьбы, взял горсть гороха несмотря на предупреждения остальных колхозников. Кассколлегия главсуда приговор утвердила
Речь Крыленко выслушали, бурно обсуждали и приняли решение искоренить неверную практику применения закона. Но вскоре выяснилось, что ровным счетом ничего не изменилось.
"Ели хлеб без нормы"
13 августа 1935 года существовавшая тогда Коммунистическая академия, ее Институт советского строительства и права вместе с Институтом уголовной политики при Прокуратуре и Верховном суде СССР решили отметить знаменательную дату — трехлетие закона от 7 августа 1932 года. На собрании с речью выступил прокурор СССР А. Я. Вышинский, который довольно долго доказывал, что чрезвычайный по форме закон не был чрезвычайным, а в трудах классиков марксизма-ленинизма есть указания на необходимость карать нерадивых представителей самого передового класса — пролетариата. Затем он привел страшные цифры о том, какое количество осужденных в стране составляли те, кого осудили по закону 7 августа:
"Три года нашей судебной практики на основе декрета 7 августа позволяют нам говорить о значительных успехах в этой области. Если взять первый квартал 1933 г. в отношении осужденных по закону 7 августа за сто, то мы увидим, что после того, как во втором квартале 1933 г. получился некоторый даже значительный рост — 171%, что объясняется отчасти той полосой увлечения в применении закона 7 августа по мелочам, от которых, хотя и не без труда, наши органы впоследствии освободились,— мы имеем в третьем квартале 1933 г. 77% осужденных по закону 7 августа".
А затем констатировал, что нарушения при применении закона не прекращаются:
"Число осужденных по оперативной отчетности дает цифру в два раза высшую, чем по приговорам, вступившим в законную силу? Это значит, что мы привлекаем в 2 раза больше, чем суд признает виновными. Этот разрыв свидетельствует о том, что у нас привлечение к суду все еще недостаточно обосновано... В большом количестве случаев наши первые инстанции действуют по такому принципу, что раз человека предают суду, то он должен быть осужден. Именно отсюда громадный процент отменяемых приговоров по делам, квалифицируемым по декрету 7 августа. В некоторых краях и областях мы имеем до 60% отмененных в кассационном порядке приговоров. Это относится не только к первому периоду действия декрета 7 августа. До последнего времени мы имеем целый ряд случаев, которые говорят о неправильном применении декрета 7 августа.
Вот, например, дело некоей Долговой Анны, Перминова Ивана и Курочкина Михаила, осужденных по закону 7 августа к десяти годам лишения свободы. Каждый из них был признан виновным в хищении по одной буханке хлеба. Интересно то, что ни кассационная коллегия, ни президиум областного суда, рассматривавшие это дело, не исправили до конца грубейшего искажения революционной законности, которое было допущено этим приговором. И только по протесту Прокуратуры Союза 10 июля 1935 г. в этот приговор были внесены соответствующие исправления. Если обратиться к самому делу, то окажется, что эта Долгова Анна, 18-летняя уборщица хлебопекарни N1, была признана виновной в том, что "на работе ела хлеб без нормы" (!?). И вот за то, что она ела хлеб без нормы, ее присудили по закону 7 августа к десяти годам лишения свободы, осудили с превышением всех норм, и не только ее, но и еще четырех человек, и всех за то, что "ели хлеб без нормы". Да еще осудили заочно по закону 7 августа!"
Несмотря на все указания осуждения за три колоска продолжались и в дальнейшем. Ведь всем нужно было отчитываться о количестве разоблаченных расхитителей или посадить кого-либо без вины. А закон от 7 августа позволял это делать с легкостью. Причем на протяжении многих лет. Ведь этот закон отменили только 13 апреля 1959 года.