В Волгограде произошел новый взрыв, по предварительным данным, погибли 15 человек. Бомба сдетонировала примерно в 8.30 утра по московскому времени. Президент Коллегии военных экспертов Александр Владимиров ответил на вопросы ведущих Дарьи Полыгаевой и Петра Косенко.
Фото: Антон Антонов/VK
Как сообщила агентству "Интерфакс" официальный представитель ГУ МВД региона Светлана Смолянинова, "весь троллейбус разворочен, сказать точное количество жертв сейчас нельзя, на месте работают кинологи, взрывотехники".
П.К.: Как вы можете оценить ситуацию в Волгограде? Два взрыва за сутки, уже, как минимум, более 20 погибших.
Д.П.: Что происходит?
А.В.: Происходит война, неужели это не понятно?
П.К.: Кого с кем?
А.В.: Война против России, война против народа. По сути, террор, кроме того, что это изуверское явление, является просто технологией войны. Эта война для того, чтобы просто нас не было, чтобы победила другая сила. Другая сила сейчас — это радикальный ислам, который навязывает себя всему миру, он давно уже у нас. И народ, который считает, что против него не воюют, всегда проиграет тому, кто воюет с ним. Это надо хорошо понимать.
Д.П.: Почему сейчас, почему в Волгограде?
А.В.: Да нет, не сейчас в Волгограде. Это давно. Понимаете, оно не появилось сразу.
Д.П.: Почему такое обострение?
А.В.: Конечно, они сначала брали советских мулл, потом открывались медресе с саудовскими учениками. Потом началось, говорят, что "мы великий татарский народ, великий другой народ". Они нас угнетают, попустительство полное совершенно и беспредел, который там на Кавказе появился.
П.К.: Кто виноват, мы с вами примерно понимаем. Что делать — второй извечный русский вопрос.
А.В.: Это не так, что, я не знаю, понимаете ли вы, кто виноват? Это не потому, что они такие плохие, а мы хорошие. Помните, как Чубайс хвалился, когда его спросили о том, каковы его заслуги, он сказал, мол, "мы создали рынок". Вот этот рынок пришел к тому, что все продается, все покупается: услуги продаются, терроризм продается. Кто-то это дело покупает, кто-то покупает силовые структуры, кто-то покупает оружие и так далее. Чем рынок-то страшен? Он создает атмосферу всеобщего страха, когда все парализует страх — парализуется население, поскольку никто не хочет ехать на работу в этом автобусе, парализуются органы силовые, которые не знают, что делать, куда бежать.
Эти органы парализованы уже давно, поскольку они сейчас делят собственность и не занимаются агентурной работой. Мы просто не знаем, что они . Хотя, думаю, что, конечно, они работают вовсю. Но эффективность-то не зависит от этого.
Д.П.: Как можно говорить о том, что силовые органы работают "вовсю", если в городе за одни сутки произошло два взрыва?
А.В.: Два взрыва, а могло быть и 20.
Д.П.: Спасибо, что не пять, мы должны говорить?
А.В.: Да, спасибо, что не пять. Это, конечно, такая оценка.
П.К.: Хорошо, что мы в Волгограде сейчас не вещаем, я думаю.
А.В.: Да, безусловно, хорошо, если мы начнем вещать то же самое еще из десяти центров, тогда будет понятно, уже не будет спрашиваться: "Почему вы говорите, что это война?".
П.К.: Что делать в этой ситуации? Сейчас мы имеем то, что мы имеем. Что сейчас предпринимать?
А.В.: Для этого нужно понимать, что война — это нужны другие государственные практики. Они должны быть не либерально-рекомендательного плана, а жесткие, мобилизационного плана. Это значит, что нужен ответ, который был бы виден не только спецслужбам, но виден народу, понимаете?
П.К.: Сейчас не с точки зрения профессионалов, которые допустили два теракта за одни сутки, а с точки зрения обычных людей, жителей Волгограда, что им сейчас делать, конкретно в эти минуты?
А.В.: Ничего другого, кроме как "продолжать жизнь", никто не ответит. Надо продолжать жизнь, потому что основная цель — их запугать, это делается специально. Надо нам жить, надо быть, конечно, внимательными, и надо, конечно, требовать со своей власти: что вы делаете, на что вы нас бросаете, где тогда ваши эффективные действия?
Поскольку там тоже немного осталось профессионалов. Это страшно давно запущенная раковая опухоль, которая не оперируется, а она должна оперироваться. Почему, скажем так, у Кадырова этого нет? Потому что жесточайшим образом выжигалось это дело. Он еще много лет назад сказал, что у них на Кавказе, в исламе, ответственность должна быть не личная, а семейная, клановая и так далее.
П.К.: Вы предлагаете вернуться к практике, как это делали британцы в своих колониях, в Пакистане, например?
А.В.: Я предлагаю делать так, как это делают британцы, как это делали все, как это делает и Израиль, поскольку другого способа борьбы с террором, кроме как только еще более жесткий террор, не существует.
П.К.: Правильно так: с террористами переговоры не ведутся, берем в заложники семьи? Да, это нормальная практика для середины XIX века.
А.В.: Не ведутся, безусловно. Берут в заложники их семьию Делаем то, что делает весь мир. А когда мы начинаем говорить, что это нехорошо, получается, что будет третий взрыв, будет пятый взрыв,. И мы будем говорить: "Что делать?". А надо делать то, что делает весь мир. Начиная с самых демократических США, и кончая Израилем и Британией. Другого способа нет, это война.