Суббота объявлена днем траура в Иркутской области в связи с катастрофой Ан-12, сообщили в администрации региона. В офисе авиакомпании "Иркут", которой принадлежал разбившийся самолет, началась выемка документов. Летчик-испытатель, заслуженный пилот России Вадим Базыкин ответил на вопросы ведущей Анны Казаковой.
Фото: 38.mchs.gov.ru
Грузовое судно разбилось в четверг вечером под Иркутском при заходе на посадку. На борту находились девять человек, все они погибли. Разбившийся Ан-12 находился в ведении Минпромторга и выполнял технический рейс по перевозке запчастей к авиационной технике. Рассматривается три версии крушения — ошибка при пилотировании, погодные условия и неисправность авиационной техники.
— По вашему мнению, какая из озвученных версий наиболее вероятна?
— Как специалист я не могу пока комментировать. Я не имею права, пока нет расшифровок, ничего говорить. Могу только как пилот, как летчик, как гражданин. Наверное, все-таки щупали землю, искали землю, наверное, это все-таки человеческий фактор больше. Возможны отказы, потому что техника не то чтобы старая, она уже бородатая. На нем не только отцы наши, еще и деды летали.
Поскольку этот самолет живучий, хороший, он вытащил когда-то в 1970-е годы всю экономику Советского Союза, то есть хорошая машина в прошлом была. Но надо все-таки иметь в виду, что XXI век, конечно, не для Ан-12, надо что-то другое сделать.
Вот видите, снова к Новому году, снова такие мероприятия, такое горе для родственников. Понимаете, нас очень серьезно учили и как испытателей, и как гражданская авиация, есть такая фраза, так инструктора говорили, что об облака никто не убивается, убиваются о землю. Нельзя искать землю. Нет погоды, есть высота принятия решения, допустим, 60 м, 80 м. Не ложись на землю, не нужно торговаться с судьбой.
— Вы поясните, пожалуйста, потому что я, например, не специалист, я не знаю, что такое "искали землю", "щупали землю".
— Плохие погодные условия — это не значит, что виновата погода. В любом случае, если это не техническая неисправность, будет виноват пилот. Если плохие погодные условия, существует высота принятия решения, ниже которой нельзя опускаться. Вот на высоте 60 м не увидели землю, не увидели огоньки, все уходите на запасной аэродром, либо уходите на второй круг, пытайтесь снова построить маршрут.
Я прекрасно понимаю, что люди прилетели домой, идут с рейса вечернего, поужинать и семья ждет. Вот видите теперь, какие проблемы-то. Поэтому, конечно, надо совсем по-другому подходить. Это очень серьезная профессия. Тем более, я просто знаю этих ребят. Не лично их, я просто знаю заводских летчиков. Это очень крепкие, очень надежные, очень опытные пилоты.
Но самое страшное, что у каждого существует своя планочка. Нельзя ее задирать. Существует погода. Нет всепогодных летчиков, поверьте мне. Этот самолет не догоняет оборудование аэропортов. В аэропортах требования вроде как более современные, то есть там хорошее светосигнальное оборудование. А у самолета нет еще такого и нет смысла на него навешивать. Это будет слишком дорогостоящая игрушка. Поэтому для Ан-12 вообще, мне кажется, существует минимум, условно говоря, сто на тысячу, и не надо больше ничего — ни больше, ни меньше.
— В некоторых СМИ сообщалось о том, что самолет был перегружен. Что-нибудь вам об этом известно?
— Самолет бывает перегружен при взлете, при посадке вряд ли. Сомневаюсь в этом, потому что он все-таки выработал топливо, топлива он кушает немало. Поэтому, думаю, что в этом отношении нормально. Честно скажу, Ан-12 почему эксплуатируются, потому что он таскает столько, сколько в него запихаешь, сколько загрузишь. Конечно, там, что секретничать, все летали с перегрузками.
— Вы уже говорили, что Ан-12 не создан для XXI века. Стоит ли его поменять, или российские самолеты все еще надежны?
— Не стоит запрещать, но мне кажется, что надо уже об этом сказать, что капитальные ремонты больше нельзя делать. Пусть он постепенно завершит свой славный век. Сколько ему осталось? Может быть, годик, может быть, два. Рубить, конечно, нельзя, вот как мы взяли Ту-134, сняли его с полетов за один день, люди страдали. А так человек будет знать, что все, этот самолет списывается, ему нужно как-то заниматься своей судьбой, устраивать себя на других типах, либо уходить на пенсию.
— В последний год в России было несколько крушений самолетов. Что происходит, что не так, на ваш взгляд?
— Да бог его знает, сами уже не можем понять, что произошло. Мне кажется, это все-таки внутренняя дисциплина, тут порядок наводить надо однозначно, поэтому если существуют у водителей планы, что, условно говоря, как у нас в Уголовном кодексе: от трех до восьми, то для одних это три, для некоторых это только восемь. Понимаете? Только, вот на полном серьезе, поверьте, я не враг себе, но если мы беремся за это, мы должны отвечать по полной.