В предрождественские дни Эрмитаж открыл свою, пожалуй, самую красивую выставку нынешнего сезона — "Эдгар Дега. Фигура в движении" из собрания Фонда им. М. Т. Абрахама (Париж). На центральной лестнице Главного штаба разместили 30 скульптур, еще 42 фигуры экспонируются в здании Фондохранилища. Почему вокруг этих божественных танцовщиц и лошадей постоянно разгораются нешуточные страсти, рассказывает КИРА ДОЛИНИНА.
Фото: Коммерсантъ / Александр Петросян / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Петросян / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Петросян / купить фото
Выставка скульптура
Когда сын Набокова Дмитрий своей волей опубликовал последний роман отца, который тот перед смертью велел сжечь, споров об этической стороне такого шага было немерено. И действительно, имеем ли мы право залезать своими грязными руками на кухню, которую столь тщательно от нас скрывал ее хозяин? Или желанием человечества обладать еще одним шедевром гения можно оправдать нарушение его воли? А вдруг то, что не хотел предъявлять миру уже не способный опротестовать наши действия автор, совсем не того художественного качества, какого требовал от себя он сам? Сплошные вопросы, и нет на них однозначного ответа. Но этика этикой, но иногда в эти вопросы втискивается совсем не такая высокая материя, а именно: огромные деньги. Дмитрий Набоков, правду сказать, тоже карточки отца на аукцион выставил. Но то, что происходит с так называемыми посмертными бронзами Родена, Дега или Дали, касается цифр и репутаций на миллионы фунтов. Это, прежде всего, огромный бизнес, а уже потом искусство.
Именно с этим тезисом пытается спорить выставка в Эрмитаже. Вся она состоит из фигур, которых не касалась рука Дега. Более того, все эти ноги, руки, спины, женские тела в арабеске, в четвертой позиции, в приготовлении к прыжку, в поклоне, кони в галопе, вставшие на дыбы, гарцующие, преодолевающие препятствия, с жокеем и без — все это великолепие вообще никогда при жизни Дега не существовало в бронзе. То есть такими, какими видим эти фигуры мы, сам художник их не видел. А хотел ли он их такими видеть, нет ответа. А подписал бы он то, что сделали с его восковых фигурок ретивые литейщики и маршаны? Нет ответа. И вообще, если за всю свою жизнь Дега выставил на обозрение всего лишь одну свою скульптуру, а еще около 150 в разной степени небрежения хранились в его мастерской, не значит ли это, что сам он не видел эти свои работы самостоятельными, оконченными произведениями? Нет и не может быть ответа, разве что найдут когда-нибудь какое-нибудь утерянное письмо с прямым об этом свидетельством.
История превращения восковых фигур из мастерской Дега в бронзовые скульптуры, какими полны музеи и частные коллекции по всему миру, запутанна и в то же время проста. Когда в 1917 году Дега умер, его душеприказчики обнаружили в мастерской полторы сотни восковых, глиняных и гипсовых фигур. Из них около 80 были в состоянии, которое позволяло отлить их в бронзе. Что и было сделано. Отливали, не скромничая: фирма известного литейщика Адриана Гебрара сделала 22 набора из 74 скульптур в каждом. Однако складские книги фирмы свидетельствуют только о 567 отливках, сделанных до банкротства Гебрара в 1934 году. А еще 600 бродящих по свету бронз Дега до поры до времени вообще непонятно, откуда взялись. Сегодня существует предположение, что они происходят из мастерской Вальзуани, куда не очень понятно как именно попали то ли гипсовые слепки Гебрара, то ли более поздние слепки, сделанные с восковых фигур до 1955 года, когда они были проданы в Америку.
Тут в дело вступает рынок — цены на ранние и поздние, но одинаково посмертные бронзы Дега разнятся. При этом набор таких бронз способен украсить почти любую коллекцию — они очень впечатляют, глаз не оторвать. Но есть все-таки собрания, которым иметь дело с сомнительными, прежде всего с точки зрения авторских намерений, вещами как-то не пристало. Лувр, например. Музей Орсе, Эрмитаж... Никакие теории о произведении искусства, живущем в новой реальности эпохи технической воспроизводимости, не снимают вопроса о важности материала в искусстве скульптуры. То, что художник сделал в воске, не равно тому, что сделали другие в бронзе. Это аксиома. В 1880 году Дега выставил на шестой выставке импрессионистов свою "Маленькую танцовщицу" — ту, которую сегодня все знают, с руками за спиной, в балетной пачке и с бантом в волосах. Вот только то, как она выглядела тогда, произвело эффект разорвавшейся бомбы: Дега обрядил свою танцовщицу в настоящую пачку и парик из натуральных волос. Результат, по словам одного из критиков, был почти пугающим. Эта инфернальная восковая кукла по тем временам была шокирующей не меньше появившегося через 27 лет "Фонтана" Дюшана. Сегодняшнее бронзовое ее отражение, конечно, бледная копия. То, что манило и пугало в мягком и пластичном воске, мертво в увековечившей не полагающиеся ей пластичные формы бронзе. Но, видит Бог, как же она хороша. За это зритель готов простить ей любую "неподлинность". Хорошо хоть, что на выставке в Эрмитаже он делает это с открытыми глазами.