Помилованный президентом России Михаил Ходорковский освобожден от отбывания наказания, сообщило пресс-бюро ФСИН. Конкурсный управляющий ЮКОСа во время процедуры банкротства Эдуард Ребгун ответил на вопросы ведущей Натальи Ждановой.
Фото: Алексей Куденко, Коммерсантъ / купить фото
— Вы ожидали такого стремительного развития событий после вчерашнего заявления Владимира Путина?
— Я, честно сказать, не ожидал, потому что не было понятно, подал он такое заявление или нет. Но то, что произошло — это хорошее событие.
— А как вы считаете, почему решение о помиловании Ходорковского было принято именно сейчас? Какие обстоятельства с этим связаны?
— Если он подал заявление, то оно было рассмотрено.
Я не думаю, что что-то делается к каким-то датам. Хотя всякое в нашей стране бывало. Мы и во Второй мировой войне миллионы клали, чтобы к 1 мая захватить какой-то город. Поэтому здесь ничего удивительного нет.
Мне трудно сказать, чем это мотивировалось. Наверное, это решение каким-то образом готовилось советниками, помощниками, взвешенное. Просто я так не хочу это характеризовать. Это надо было сделать, чем быстрее, тем лучше. Эта история очень затянулась. За экономические преступления такие сроки давать чрезмерно, тем более, Ходорковский с Лебедевым создали великолепный нефтяной вертикально интегрированный холдинг. Поэтому, если они и дальше будут создавать рабочие места, то это можно только приветствовать. Эта история должна уходить помаленьку в историю, и чем быстрее, тем лучше. Я рад.
Если он принял такое решение, то оно мудрое, потому что роль мученика — это не совсем хорошая роль, присущая этому сильному, умному человеку. Чем раньше это кончится, тем быстрее он займется своими проблемами, семьей. Это важнее всего. Здесь нужны какие-то приоритеты, и я думаю, он их правильно расставил.
— Как вы считаете, чем Михаил Ходорковский может заняться на свободе теперь?
— У него широкий спектр задач, размышлений. Трудно сказать, куда он пойдет. Возможностей у него много, средств осталось за рубежом достаточно много, не один миллиард, поэтому у него много степеней свободы. Но что-то будет его сдерживать, что-то он должен просчитывать. Я бы хотел, чтобы он был достаточно успешен.
— Вы сказали, что денег у Ходорковского немало. Вам что-то об этом конкретно известно? Каким состоянием обладает Михаил Ходорковский на этот момент?
— Дело в том, что когда было банкротство, достаточно серьезные активы были за рубежом, и они там и остались. И средства остались за рубежом достаточно большие.
— "Серьезные активы" — это сколько?
— Я думаю что не один миллиард долларов. Я не могу загибать пальцы, могу ошибиться, но не один миллиард.
— А как вы считаете, будет ли Михаил Ходорковский каким-то образом вернуть себе активы ЮКОСа?
— С точки зрения законодательства это невозможно. ЮКОС был банкрот. Я не исследовал дела Ходорковского. Я исследовал документы, которые свидетельствуют о состоянии ЮКОСа. В те дни, когда я в соответствии с законом этим занялся, ЮКОС был банкротом.
Мы проанализировали эту ситуацию. ЮКОС сам у себя проводил внутренний анализ и понял это. ЮКОС попытался объявить себя банкротом еще за год до банкротства, когда обратился в США, в Техас. Суд отверг это решение, оно было связано с тем, что американский суд не обращает внимания, где создавалась компания, а там ведь центр прибыли. Поэтому судья отклонил это заявление. Оно и стало спусковым механизмом для консорциума 12-ти зарубежных банков и нескольких фондов, которые поняли, что если бы ЮКОС было внешнее управление в США, то на несколько лет они бы не получили сотни миллионов долларов. Отсюда пошли суды в Лондоне, в Амстердаме, в Москве.
И суд уже в соответствии с российским законом был обязан вести процедуру наблюдения, которая и показала, что ЮКОС в составе 2006 года стал банкротом. Основным была там, как рассказали мои специалисты, была неверно выбранная налоговая политика. Ну а дальше уже все достаточно известно было и публично. Поэтому закон о банкротстве, конкурсное если брать производство, все достаточно просто, если по заголовкам – инвентаризация, оценка и распродажа. Хотя там требуется серьезный анализ. Все это было сделано, прошли торги. Абсолютно законные, открытые торги. И ЮКОС был распродан.
Акционеры ЮКОСа по Европе судятся. Я не очень это отслеживаю. Последний процесс был в Стокгольме. Мне он был не очень понятен по двум позициям. Первая позиция – непонятно было, почему оценили ЮКОС в 60 млрд, когда ЮКОС сам себя оценивал в 2005 году, как открытое акционерное общество, в 30 млрд. Откуда 60 берется, непонятно.
Все акционеры настроены на то, что это была экспроприация. И они никоим образом не обращают на те миллиарды, которые остались за рубежом. То ли они им неведомы, то ли они не хотят, то ли у них настрой на те активы, которые в России.