Классика
"Генералы песчаных карьеров"
(The Sandpit Generals, 1971)
Фильм--чемпион советского проката 1974 года снял непонятный Холл Бартлетт, достаточно ненормальный, чтобы через два года экранизировать "Чайку по имени Джонатан Ливингстон" Ричарда Баха. Фильм тоже ненормален в своей нормальной не мелодраматичности даже, а надрывной слезливости, решенной в жанре пляжного балета. Советские зрители сочли и до сих пор считают "Генералов" криком бразильской души, но это крик одинокой души голливудского маргинала. Тут ни при чем ни Бразилия, ни роман, который экранизировал Бартлетт. Вообще-то его написал (1937) коммунист и тогда еще соцреалист Жоржи Амаду, и в финале благородный вожак банды беспризорников вступал в партию. Фильм же отрицает и реальность, и мифологию беспризорности — от "Путевки в жизнь" Экка до "Забытых" Бунюэля. Горестная асоциальность героев совершенно асоциальна с точки зрения драматургии. Они кажутся не шайкой изгоев, а бандой Питера Пэна или, как в "Повелителе мух" Уильяма Голдинга, нормальными подростками, заброшенными в другой мир, если не эпоху: неважно, необитаемый ли это остров или перенаселенный Рио-де-Жанейро.
"Убийство"
(The Killing, 1956)
Как ни прекрасны "Бешеные псы" Тарантино, они, увы, целиком заключены в раннем нуаре Стэнли Кубрика, величайшей истории банально-изобретательного ограбления, рассказанной так, что не банальнее не бывает. Но банальность любого ограбления столь тягостна, что за 35 лет между Кубриком и Тарантино иных способов преодолеть ее, кроме как нашинковав действие и перемешав его фрагменты назло хронологии, никто так и не придумал. Но Кубрик забегает во времени не назад, как Тарантино, а вперед. Появление любого из колоритных парней — снайпер, скажем, тает от любви к щенкам и скалится, как скелет, перед тем как убивает,— участвующих под началом Джонни Клея (Стерлинг Хейден) в налете на ипподром, ломает хронологию: Кубрик, что нисколько не вредит саспенсу, демонстрирует антигероев в будущем деле. Но Кубрик есть Кубрик. Для любого режиссера история налета, конечно же — ведь преступление не окупается,— захлебнувшегося в крови, это лишь история налета. Для автора "Космической одиссеи" и "Заводного апельсина" — тест на сверхчеловечность, который человеки не проходят.