В ГМИИ им. Пушкина открыта выставка "Джакомо Балла. Живопись, графика, мода, прикладное искусство" из коллекции Бьяджотти-Чинья. Ъ уже рассказывал о сопровождавшем вернисаж дефиле манекенщиц, которые демонстрировали платья, выполненные по эскизам знаменитого футуриста. На открытии выставки в центре внимания была владелица коллекции — модельер Лаура Бьяджотти. Теперь же, когда в авангардистские наряды облачили манекены, следовало бы рассказать и о художнике.
Джакомо Балла — канонизированный мэтр футуризма. Тем не менее для первого знакомства с футуризмом (ни в СССР, ни в России до сих пор не было выставок художников этого направления) стоило бы показать скорее Боччони или Северини. Авангардист поневоле, точнее, по стечению обстоятельств — признаться, странное сочетание. Но оно очень подходит для Балла. Его подпись под эпохальным "Манифестом художников-футуристов" (1910) — всего лишь дружеская услуга более молодым коллегам, хотевшим заручиться его авторитетом (что признает и историк искусства Маурицио Кальвези). Его лидерство в группе послевоенного состава — фикция, поскольку группы как таковой уже не было: Боччони погиб на фронте, Карра "ушел в метафизику", Руссоло вернулся к опытам "шумовой музыки", а Северини прочно застрял в Париже с кубистами. Рефлектирующий и сомневающийся (и это футурист?), Балла был подвержен внезапным приступам какой-то театрально-демонстративной решительности. Как в 1913 году, когда объявил о распродаже своей дофутуристической, "прошлой" продукции ("Здесь умер Балла" — таков был девиз этого странного аукциона), или в 1937-м, когда публично заявил о своей непричастности к футуризму (открытое письмо в газету "Персео").
Вообще Балла был сделан из другого теста, нежели все остальные футуристы. Он трогательно заботился об обучении крестьян грамоте (в то время как лидер движения Маринетти провозглашал: "Поэты, я научил вас ненавидеть библиотеки и музеи"), мучился над научным обоснованием футуристической живописи, экспериментируя со светом и цветом, используя приемы фотографических раскадровок, хотя от него требовали всего лишь "динамизма, агрессивности и воспевания толп". Поэтому его картин не было на первых выставках футуристов 1911-12 годов. Тогда они еще "хромали", как выразился его бывший ученик Боччони. Работы Балла, вошедшие в хрестоматии как образцы футуристической живописи "силовых линий" — "Динамизм собаки на поводке", "Ритм скрипача", "Девочка, бегущая по балкону" — не более чем робкие попытки воплотить словесное конфетти манифестов Маринетти в живописную форму. В отличие от пропагандистов "публичного ежедневного подвига" Балла был склонен к приватности, редко впадал в пафос, отдавая предпочтение анекдоту. И, разумеется, футуристы по-своему были правы, не допустив его работы на первые выставки в Париже и Мюнхене. Рядом с "Дракой" Боччони, "Восстанием" Руссоло и "Похоронами анархиста Галли" Карра "Собачья прогулка" Балла выглядела бы профанацией ("пассеистический импрессионизм" — страшное ругательство в том окружении).
По счастью, Балла был по-ренессансному талантлив и потому не замечал непроходимой границы между станковым и декоративно-прикладным искусством. Послевоенный футуризм утратил былой пафос и перешел в стадию вялой экспансии, распространяя свой стиль на разные сферы жизни. Уличные потасовки сменились работой в ателье, в которых набрасывались эскизы авангардной одежды и мебели. Балла преуспел на этом поприще и как теоретик (знаменитые манифесты "Антинейтральной одежды" и "Футуристической реконструкции универсума"), и как практик (золотая медаль за гобелены на выставке art deco в Париже в 1925 году). Почти до середины 30-х годов в его семейной мастерской (он приобщил к работе и своих дочерей — Люче и Элику) проектировались и нередко изготовлялись бесчисленные абажуры, ширмы, платья, шарфы, галстуки — словом, все то, что составляет основу нынешней коллекции Бьяджотти-Чинья. Лоскутно-пестрые, как костюм арлекина, они действительно соответствовали природе художника: "Мы хотим сделать мир более веселым". Эти произведения можно считать Alta moda того времени, самыми же модными изделиями эпохи были рубашки, преимущественно черного цвета.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ