Ключевым вопросом в экономическом блоке президентского послания, подстегнувшего дискуссию об инвестиционном климате в России, стала деофшоризация. В прошлом году Владимир Путин говорил, что "лучший способ сделать бизнес патриотичным — обеспечить эффективные гарантии защиты собственности и выполнения договоров, сделать привлекательной российскую юрисдикцию". И с этим трудно было не согласиться, понимая, что такой подход требует многолетней и разнообразной работы по улучшению инвестиционного климата.
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ
В этом послании акценты меняются в пользу ограничительных мер, которые могут быть более понятными и прозрачными или менее. Проблема же в том, что увеличение налогового бремени может не остановить отток капитала: это разные процессы. Для движения капитала важно соотношение рисков и доходности. Фактически оно является отражением степени привлекательности инвестирования свободных средств, включая и те, что заработаны внутри страны. С 1996 по 2000 год отток капитала из России в среднем составлял $22 млрд в год. В следующие пять лет отток в среднем уменьшился до $7 млрд, а потом два года мы видели значительный приток — $44 млрд и $88 млрд. В 2008 году отток составил $130 млрд, потом в течение пяти лет, включая 2013-й, он не превышал среднего значения $50 млрд. Это означает, что после кризиса не были приняты меры, снижающие риски ведения бизнеса в нашей стране.
Разумеется, бороться с отмыванием преступно нажитых доходов необходимо. Но это отмывание составляет только часть от общего вывоза капитала и торговой выручки. И для этой борьбы существуют специальные механизмы применения правоохранительных сил.
Некоторые упомянутые в послании меры вписываются в русло международных усилий и уже приняты Минфином в работу. Во-первых, в ближайший месяц на ратификацию в Думу будет внесена конвенция Совета Европы и ОСЭР о взаимной административной помощи по налоговым делам. Это облегчит обмен информацией между всеми странами-участницами. Во-вторых, Минфин планирует ввести в наше законодательство институт резидентства. В частности, предполагается, что со всех предприятий российских холдингов, где бы они ни находились, будут взиматься российские налоги — за вычетом того, что предусмотрено соглашениями об избежании двойного налогообложения. Будут учитываться и другие признаки резидентства, например фактический центр принятия решений или проживание сотрудников.
Это точно приведет к усилению проверок и, возможно, некоторому росту доходов — на $2-3 млрд, что составляет менее 1% федерального бюджета. Строго говоря, такой механизм уже заложен в соглашениях об избежании двойного налогообложения с рядом стран, включая Кипр, просто до сих пор он не применялся. Офшорных зон насчитывается, по разным версиям, включая версию ОЭСР, около 60. Есть свой вариант такого списка и у нас. Причем упомянутый Кипр не является офшором ни по международным критериям, ни по российским. Эта страна — член Евросоюза и ОСЭР и выполняет все требования, хотя в последнее время к ней есть замечания со стороны международных организаций. С собственно офшорными странами у России соглашений нет. Видимо, стоило бы четче определить, какие именно юрисдикции мы считаем офшорными.
Недавно Игорь Сечин предложил подумать над отменой соглашений об избежании двойного налогообложения. Но это стало бы серьезным ударом по инвестклимату России. Прежде всего пострадали бы российские предприятия, вынужденные уплачивать налоги дважды по правилам двух юрисдикций.
Спорным выглядит предложение ограничить участие в работах по госзаказу компаниями, находящимися в российской юрисдикции. Кто поставит более качественную и дешевую медтехнику в наши больницы — производитель этой техники, например, в Германии или чисто российская компания, стоящая последней в цепочке офшорных посредников? Да, наши госкорпорации должны находиться и проводить операции в российской юрисдикции, за исключением каких-то оговоренных случаев. И теоретически ограничение их кругом предоставления государственных гарантий и кредитов тоже может иметь место. Но ведь иногда этот инструмент используется, напротив, для поддержки прямых иностранных инвестиций или экспорта российской продукции.
Очень заманчиво попробовать в приказном порядке ограничить движение капитала вместо того, чтобы улучшать инвестклимат. Но стоит помнить, что это означает и ограничение конвертируемости национальной валюты. Очень не хотелось бы вернуться к "деревянному" рублю.