В Москве в рамках нового фестиваля хореографии «Context. Диана Вишнева» в «Гоголь-центре» прошло обсуждение актуальнейших проблем в области хореографии в формате Public talk. Возможности реализации молодых и талантливых хореографов в России и на Западе, разделение сцен на классическую и современную, образ универсального танцовщика и современного актера обсудили идейный вдохновитель фестиваля, прима-балерина Мариинского театра, principal dancer Американского балетного театра Диана Вишнева и завкафедрой пластического воспитания школы-студии МХАТ Алла Сигалова. В зале также присутствовали худрук Роттердамской танцакадемии Самуэль Вюрстин, генеральный продюсер фестиваля Алексей Боков, сертифицированный педагог по технике «гага» Янив Абрахам, преподаватель современной хореографии в Академии танца Бориса Эйфмана Константин Кейхель и хореограф-постановщик Владимир Варнава.
Встретились, поговорили
С первых же минут участники перешли к обсуждению универсального образа артиста, и идеалом универсального артиста Алексей Боков назвал Диану Вишневу, символизирующую в русском балете соединение несоединимого, – классику и современность.
Диана, в свою очередь, много говорила о зарубежных коллегах, которые далеко ушли вперед. В качестве примера она привела французов.
– Определение артиста есть, – соглашается она. – И сводится оно к редактированию классического балета. Это не значит, что ты начинаешь что-то менять в классической школе и данном направлении, но эстетика обновления возникает уже сама по себе. Во Франции, к примеру, у каждого большого театра невероятные бюджеты и открытость. У них репертуар, как и сами сцены, разделен на современный и классический. Та же тенденция наметилась и у нас. Однако разнообразие сцен, репертуара у наших французских коллег появились не на пустом месте, а благодаря помощи государства. У них много небольших театров в маленьких городах, которые также стараются шагать в ногу со временем. Известные хореографы работают не только в больших театрах, но и маленьких, сидят там от 4 до 6 лет. У них выработана целая система. Что же касается Голландии, их знаменитой танцевальной школы «Korzo», то они, когда впервые увидели меня, смотрели на меня как на экспонат. Я приехала, а они с интересом наблюдали за мной, что я делаю. Уже одно мое присутствие было для них новостью.
У каждого артиста должно быть свое внутреннее ощущение артиста. Эмоции и глубокие чувства раскрываются только в современном балете. И когда я только начинала, у нас был танцовщик, который заявил, что ему здесь делать нечего. Мне было удивительно слышать это от того, кто столько сил отдал классическому балету и столько всего нового сделал в классическом репертуаре. Но теперь я понимаю, что это было его ощущение артиста как личности.
– Начну с дополнения, которое появилось у меня в ходе выступления Дианы, – поясняет Самуэль Вюрстин. – Качества, которые характеризуют современного танцовщика – это любопытство и любознательность. Последнее – это движущая сила. И если его нет, хореограф будет прибегать к тому, что он знает и что ему давно знакомо. Поэтому очень важно идти вперед, не отказываться от всего, что было в прошлом, а двигаться. Это качество должно характеризовать всех хореографов по всему миру от Австралии до Новой Зеландии, и не только артистов, но и публику. В России нет причины, почему бы это не могло развиться.
– Я работаю в израильской компании «Бат-Шева», – дополняет коллегу Янив Абрахам, хореограф из танцевальной компании, преподающий своим ученикам «пластику без правил» или «гага». – И наша «гага» – это не техника вовсе, а язык тела. Когда художественный руководитель нашей школы Охад Нахарин начинал работать, он не использовал в своем языке балетную терминологию. Во время создания новой постановки мы всегда общаемся на своем языке. Например, мы договариваемся, что то-то и то-то будем называть «бла», «бла», «бла». В следующий раз эти слова вспоминаем и снова используем их. Такой язык дает нам возможность создавать свою историю в своем языковом пространстве, и это позволяет постоянно что-то надстраивать. Благодаря чему наше тело в постоянном развитии.
– Я тут была на отдыхе, – вспоминает Диана Вишнева, – и заметила одну вещь: люди на Западе более открытые. У нас многие занимаются фитнесом, а в Америке все одержимы танцем. Рядом с профессионалами занимаются обычные люди. Я как-то разговорилась с ними, среди них оказался пожарный. На занятии там преподавали технику для тела. Я спрашиваю его: зачем вам тонус, физика? А он отвечает, мне интересно.
Лаборатория стиля
Но раскрыть себя артисту не в творческой среде невозможно. Поэтому от обсуждения артиста участники перешли к обсуждению театра и фестиваля.
– Этот фестиваль – это эксперимент. Мы называем наш театр лабораторией, так как каждый раз ищем новые приемы, чтобы не повторяться и так получается, что выходим за рамки зоны комфорта, – рассказывает Константин Кейхель, поставивший в рамках фестиваля «Экспонат». – И это большой нонсенс – организовать такой фестиваль, чтобы можно было поделиться своими мыслями, творчеством. Я всегда считал, что в процессе работы важно не только научить, но и научиться чему-то самому, тогда творческий процесс доставляет максимум радости.
– Вы говорите великолепные слова о том, как любой из нынешних фестивалей жизненно необходим нам. Страна большая, город большой, и фестивалей на всех не хватает, – Алла Сигалова появилась совсем незаметно, попросила Алексея Бокова освободить ее «законное» место и уже стоит перед аудиторией с микрофоном в руках. – А ведь фестивали как грибы должны расти повсюду. И то, что делает Диана, – это ее взгляд на современный и классический балет. Когда она росла, уже что-то начало появляться, в мои годы вообще не было возможности видеть, слышать все это, но даже любая возможность ездить за границу была уникальной. Мы занимались тем, что бегали, прорывались на мастер-классы, стучались в закрытые двери. Теперь мир распахнут, куда хочешь, туда и езжай. И все эти разговоры о том, что мы бедные, несчастные, я не потерплю. Даже в те времена у нас был великий Леонид Якобсон. Сейчас тоже много великих имен. Все в ваших руках! Идите, дерзайте!
– Но готов ли современный зритель воспринять эту технику, имеет ли он для этого необходимый уровень? – спрашивает ее Алексей Боков.
– И все равно вы не всегда можете полностью раскрыться и отдаться эмоциям, – утверждает американец Брайан, который пришел на обсуждение в качестве зрителя. – Меня удивляет отношение публики и хореографов к своей работе. Американские хореографы открыты публике и всегда стремятся вовлечь ее в процесс создания, что отличает ее от россиян. У вас все иначе. Несколько недель назад я увидел выступление Дианы и это была моя первая встреча с классическим балетом. Я понял, насколько эта девушка эмоциональна и честна сама с собой. Ее творчество заставило поверить меня в то, что в России есть какое-то другое искусство.
– Да, стереотипы порой уводят нас в сторону, но танец уводит от стереотипов еще дальше, – считает Самуэль Вюрстен. – Соединить традицию и звучание современных голосов – это значит бросить вызов времени. И эта задача вполне выполнима.
– А чтобы вы посоветовали нашей публике, чтобы они тоже подняли задницу и взялись за дело? – Вишнева шутит в такт Сигаловой, пару минут назад призывавшей своих студентов оторвать задницу.
Но та как будто не слышит ее иронии и продолжает доказывать американцу, что американский балет не сравним с русским, и отношение публики здесь не причем.
– То, что вы пытаетесь сделать, это совсем «не выжженное поле», – говорит она. – У нас люди давно так работают, у нас был гениальный хореограф. Но по моему разумению, хореограф должен вовремя уходить или умирать, чтобы то, что он делает, не превратилось в полное дерьмо. Вы совершаете колоссальную ошибку, вы хотите увидеть, что мы здесь развиваемся, и сами понимаете, что это большая натяжка. Вы хотите быть похожими на нас, но мы не сможем быть похожими на вас, потому что у нас другая история, мы другой путь прошли. У вас нет театра. Гарвардский театр – один из десяти, который есть в Америке. И у вас другая история, другие традиции, у вас нет великолепных танцовщиц. А то, что сотворила Диана, – это не характерно ни для одной и ни для другой страны. Танцовщица умудрилась остаться одной ногой в классике, а другой перешагнуть в современный танец. И этот фестиваль – ракурс Дианы на современную хореографию.
– На самом деле я не делаю ничего такого. Я делаю это своей душой, – Диана рассказывает присутствующим, что она не сделала ничего такого, чтобы заслужить такую хвалу. Но в этом зале ее творчество, вдохновляющее и резонирующее со всем другим,стало темой обсуждения № 1.
Диалектика музыки и тела
Спикеры переходят от обсуждения своих внутренних проблем к вопросам аудитории. Первой о возросшем интересе к балету говорит журналистка, при этом стимулом к интересу называет скандалы вокруг Большого театра. На этой фразе Сигалова грубо перебивает ее. «Если у вас такой интерес, то нам с вами не о чем говорить», – заявляет она.
Следующую попытку начать разговор предпринимает Ольга с портала Lifedance.ru. Она много говорит о локальных занятиях хореографией и молодых непрофессионалах. Суть вопроса сводится к тому, почему молодые люди непрофессионалы выступают перед пустыми залами? И нужно ли тогда развивать хореографию на локальном уровне? Как стимулировать публику?
Преподаватель МХАТа спрашивает ее, почему непрофессионалы должны собирать полные залы, если порой профессиональные театры не могут собрать зрителей и великие артисты выступают перед пустыми залами.
В стороне от диалога о профессионалах и непрофессионалах не может остаться лишь один из участников Янив Абрахам. Он долго и с жаром говорит о том, что любые непрофессионалы, занимающиеся на самых разных площадках, – это ваша будущая публика и ваш шанс увеличить количество постановок, театров, хореографов и фестивалей.
– Если эти люди придут завтра в зал, они заполнят его, и у хореографов появится больше стимулов, что-то показывать и работать, и еще больше публики придет в следующий раз. И чем больше людей будет приходить, тем больше вы получите денег в рамках фестиваля, – поучает он коллег. – Мы провели мастер-класс на этом фестивале для ста непрофессиональных танцовщиков, так как считаем, что необходимо воспитывать публику, которая завтра появится в зале. Революция не делается за один день. Я приезжал к вам в 2002 году и видел, что российская публика готова. Нужно только двигать ее вперед.
С ним никто не спорит. И на следующий вопрос из зала – что первично в балете: музыка или пластика, и должна ли музыка стать адресной или нужно работать с той, которая уже написана – Сигалова предлагает ответить одному из молодых хореографов.
– Многое еще зависит от идеи, от ваших взаимоотношений с композитором, – объясняет Константин Кейхель, – но музыка, прежде всего, должна быть в вас самих.
– Когда говорят на современном хореографическом языке, и считают, что мы договариваемся, как понять, что наш язык понятен залу? – немолодая женщина задает этот вопрос, чтобы научиться разговаривать со зрителем на своих танцевальных занятиях, которые ведет где-то в Подмосковье.
– Мы говорим о техническом исполнении танца, языке тела, нашем внутреннем языке. Это какие-то технические и стилистические задачи, это абстрактная история. У зрителя она своя, другая и может быть не той, что у актеров, – отвечает ей Диана Вишнева.
– Но что для вас тогда главное в творчестве: свое собственное видение или задумка хореографа?
Диана: – И то, и другое. Когда ты начинаешь работать с хореографом, он для тебя бог. Ты забываешь о себе, из какой ты системы вышел. Ты просто пластилин в его руках. Но не каждый на это пойдет.
Постскриптум: о разблокировке свободы
Вопросов больше нет. Алла Сигалова рассказывает о своем разочаровании от встречи, подводя общий итог:
– У меня осталось грустное впечатление. Посмотрела аудиторию, здесь сидящую. Нет молодых хореографов, в основном собралась непрофессиональная публика. Я вчера была на открытии декабрьских вечеров, там велся разговор о судьбе современной музыки. Великий музыкант говорил о том, что существует определенный «джентльменский набор» из сочинений великих композиторов, которых слушают все и которых продюсеры приветствуют. Они называют это культурным продуктом, делают его продаваемым. Но современное искусство не менее продаваемо. Эта тенденция всегда существовала в мире. Надо двигаться в своей профессии, и может быть зал на спектакле окажется не так пуст, как полон, и вас пригласят работать. И зрители поймут, что восприятие искусства – это личное восприятие и личная свобода, которая была истреблена в нас. У нас много табу и закрытости. Нам сложнее двигаться по этому пути. Нам многое надо разблокировать, и это дело очень сложное.