Выставка современное искусство
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Австрийское аббатство Адмонт известно самой большой монастырской библиотекой в мире, живописными видами вокруг и, что для религиозных организаций нехарактерно, коллекцией современного искусства. Большая часть коллекции сделана специально для того, чтобы восприниматься не только обычными зрителями, но и слабовидящими или слепыми людьми. О выставке собрания, привезенной Австрийским культурным форумом при поддержке Raiffeisen,— ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Слепота в искусстве отлично разработана как метафора присущих человеку или толпе заблуждений, вспомнить хотя бы спотыкающихся "Слепцов" Брейгеля-старшего. В ХХ веке художники открыли бесконечные возможности изображать, не показывая, и делали вещи, намекающие на нечто, недоступное взгляду и рациональному описанию, как Микалоюс Чюрленис и другие символисты, или произведения, сам факт наличия которых в физическом пространстве задает их смысл и метод прочтения (от Казимира Малевича до концептуалистов). Неудивительно, что один из русских участников австрийского проекта "Вне поля зрения" — концептуалист Юрий Альберт с серией "Искусство для слепых", представляющей собой набор небольших холстов с текстами, написанными шрифтом Брайля. Эта шутка о восприятии никогда не была рассчитана на аудиторию слабовидящих и в контексте выставки читается совсем иначе. Для слепых альбертовская озабоченность проблемой определения искусства имеет очень конкретный, отнюдь не теоретический смысл. И в Цехе красного на "Винзаводе" слепота уважительно трактуется как способ познания мира, а выставленное искусство — как попытка перевода с языка зрячих. Хотя и чистого концептуализма здесь предостаточно. Например, Вольфганг Бекштайнер предлагает нам посмотреть на живопись, заключенную в ящики, и наслаждаться ею только в виде аудиоописаний ("Внутренние ценности", 2009). А Мария Ханненкамп в "Музыке для Адмонта" превращает историю искусства и современный жаргон в оперетту.
Но выставка (одна из лучших в этом сезоне) нужна всем, ее аудитория не ограничивается ни поклонниками литературных игр с изображением, ни людьми, у которых есть слепые родственники или неудовлетворенное любопытство (для последних в Москве есть еще и ресторан "Темнота"). Очистить свои ощущения от зрения и полагаться только на осязание и обоняние — упражнение, полезное всем. Объекты напоминают материалы в каком-нибудь классе Монтессори, минус цвет, играющий, как становится отчетливо ясно, огромную роль в нашем обучении. Впрочем, об этом писал еще французский просветитель Дени Дидро в "Письме о слепых, предназначенном зрячим": "Тот факт, что нельзя составлять фигуры в воображении, не наделяя их цветом, настолько непреложен, что если бы нам дали в темноте прикоснуться к маленьким шарикам неизвестно какого цвета и из какого вещества, то мы немедленно вообразили бы их белыми, или черными, или какого-нибудь другого цвета". Попытку перевести цвет в набор тактильных ощущений осуществляет Томас Бауман в проекте "Mothernaturemade" ("Сделанный матерью-природой", 2003), где черный и телесный цвета представлены в виде вибрации, рельефа на стекле и музыки.
Музыка как универсальный для слепых и зрячих язык играет предсказуемо большую роль на "Вне поля зрения". Норберт Труммер сделал для Адмонта "Ящик блюза" (2012), деревянный инструмент с мехами и семью клавишами, на котором можно подобрать мелодии и ритмы дельты Миссисипи. Объектом под названием "Конвертер Льва Термена" (2013) Карл Лейтгеб исполнил давнюю мечту корреспондента "Ъ", дав возможность сыграть на терменвоксе. Звуком действие работы не ограничивается: основание инструмента имеет человеческую температуру плюс 37, а вокруг рассеян инфракрасный свет, воспринимающийся не только сетчаткой глаза, но и кожей.
Всем желающим выдают повязки на глаза, чтобы сравнить два принципиально разных опыта наблюдения. Надо сказать, это прекрасное средство от страха темноты и слепоты. И уж совсем уютно в таком промежуточном положении становится в самой, пожалуй, радикальной работе выставки. Скульптура Анны Ермолаевой "Назад в утробу" (2004), как ясно из названия, на некоторое время возвращает желающих в состояние, предшествующее рождению. Тут, конечно, важны и отсылки к модной когда-то "психотерапии первого крика" (которой увлекался среди прочих Джон Леннон). Но главное в работе — общепримиряющий посыл: в утробе мы все были равны, с даром зрения или без.