Саммит Восточного партнерства в Вильнюсе, приведший к бурным событиям в Украине, весьма примечателен. Его итоги будут иметь долгосрочные последствия не только для Киева или для будущего постсоветской интеграции, но, прежде всего, для самого Евросоюза. Оказавшись перед неожиданной фрондой, Брюссель теперь должен будет оценить истинную цену объединения или раскола Европы.
Восточное партнерство, инициированное в 2009 году, в разгар кризиса, как запоздалый ответ Запада на российскую победу в Закавказье, было изначально обречено на фиаско. Хотя бы потому, что оно выстроено на принципах изоляции, некоего нового «санитарного кордона». И даже если, как уверяют европейцы, в программе интеграции шести бывших советских республик не было антироссийского подтекста, подобный односторонний и игнорирующий Москву подход не мог не вызвать законной озабоченности в Кремле.
При этом в ЕС с самого начала понимали, что предлагаемая ими «морковка» очень сомнительная: денег у Европы нет, обещать визовые послабления из-за нарастающих антииммигрантских настроений все труднее, да и членства в Евросоюзе неофиты последней волны, в отличие от их предшественников, так сильно не жаждут.
В общем, проект Восточного партнерства мог рассчитывать на успех только в случае постоянной политизации, искусственного повышения ставок (все или ничего) и игры на ценностных противоречиях с Россией, начавшей активно продвигать идею Евразийского союза.
Быстрее всех лазейки в этой тактике нашла для себя Украина, затеявшая торг с «большими братьями». Возникает ощущение, что окружению президента Януковича был интересен лишь некий набор финансовых гарантий от той или другой стороны. Отсюда и колебания в стиле Лукашенко, которые могут продолжаться вплоть до выборов 2015 года: в Вильнюсе украинский президент заявил о приверженности европейской интеграции и дальнейшем обсуждении условий для нее.
Пример, похоже, стал заразительным для прозападных Молдавии и Грузии, которые тоже оценили глубину кризисной «бездны» Евросоюза и призрачность его обещаний и поэтому лишь парафировали соглашения об ассоциации.
Главная беда в том, что ни одна из этих стран органически не может выбрать между Россией и Европой. И в силу сложившихся экономических и гуманитарных связей, и в силу ложности и искусственности самого выбора: Россия ведь тоже европейская нация. Остается резать по живому, с эмоциями. Куда уж тут до прочтения многостраничных сверхрациональных документов с их жесткими ограничениями! Но это путь к национальному унижению (истерия вокруг судьбы Юлии Тимошенко) и усугублению экономического и социального кризиса. А нестабильность на границах не нужна ни Брюсселю, ни Москве.
Выход есть только один — в развитии трехстороннего формата: Брюссель—Киев—Москва. ЕС должен перестать испытывать аллергию по поводу российских проектов интеграции. В конце концов Москва также заинтересована в модернизации, в принятии разумных европейских стандартов и сотрудничестве.
Новый раскол Европы и поиск врагов — явно не самое подходящее действо в условиях экономического пике, выйти из которого можно лишь путем совместных усилий.