Эти блины можно попробовать на ярмарке в Мийи. Или приготовить самим
Фото: Гелия Делеринс
На ладони у Лулу травяная труха: перемолотая мята. Он подносит ладонь к моему носу: "Понюхайте. Нравится?" "Ах, как пахнет, вот это да!" — отвечаю я и немного отстраняюсь. Уж слишком сильно мята шибает в нос. Лулу смотрит на меня с жалостью и говорит: "Дрянь это!" "То есть как дрянь? — удивляюсь.— Это ведь ваша мята?" "Так ведь это черенки да стебли! У меня их покупают оптом, для промышленных пакетиков". Он подносит мне еще мяты, на этот раз перетирает в ладонях целые листья. Запах совсем другой, тонкий, с нюансами, как хорошая музыка. Я сразу вспоминаю, что греки считали мяту наядой, превращенной ревнивой Персефоной в растение. У наяды, покоренной богом подземного царства Аидом, не стало тела, зато сохранилась способность делать воздух вокруг себя чище и свежее. "Вы поняли? — спрашивает Лулу.— Не покупайте уже смолотые травы, берите только листьями". Он угощает меня мятным чаем: столовая ложка мяты, стакан кипятка, немного местного меда. Даю себе зарок не покупать больше никогда чая в пакетиках. У Лулу вообще все вручную, можете удостовериться сами. Лулу сначала везет приезжающих на поле, где каждый сам сажает мяту, потом получает пучок с корешком в подарок ("Эх, какой же вы гастрономический журналист, если у вас сада нет!" Я оправдываюсь: "У меня два балкона!"), затем на ферму и в сушильню, на дегустацию. Если повезет и Лулу к вам расположится, то покажет и свой маленький огород, где растут не только мята, но и остальные, доставшиеся ему от отца, травы.
Лулу, несмотря на имя,— здоровый детина с рыжей бородой. Бывший спортсмен. А похож, если честно, на дровосека. И собака у него огромная и такая же кудлатая, как он сам. Без собаки Лулу никуда — даже на фотографиях, которые на стенах, он с ней. А уж характер! Ругает подряд всех политиков и представителей властей. Показывает родную ферму, вернее, две, сросшиеся в единое хозяйство: "Вот здесь родилась мать, а здесь отец. Мы — как Кеннеди. Когда у власти правые, живем поближе к церкви, когда левые — ближе к мэрии". В юморе Лулу не откажешь, но и юмор у него пропадает, когда речь идет о судьбе любимой мяты и прочих растений. "В Марселе кораблями выгружают египетскую и марокканскую мяту по два с половиной евро кило, а моя — 11 евро. И как вы хотите, чтобы мы выжили?" "А что будет?" — спрашиваю. "А я вам расскажу, что будет,— свирепея говорит Лулу,— не будет в Мийи никакой мяты. Вот что будет".
Я не очень верю Лулу, уж слишком он решительно настроен. И вообще, такие без боя не сдаются. На самом деле Лулу зовут Алан, Алан Боск, его отец выращивал не только мяту, но еще и абсент, и мелиссу, и исоп. Да и кроме них белладонну и многие другие лекарственные растения. У самого Лулу осталось только два гектара, и то только мяты. Она, как и раньше, идет в основном на фармацевтические цели, хотя крупные шефы тоже с удовольствием берут ее в свои рестораны. Мяту из Мийи (а значит, от Лулу — другой уже нет!) я пробовала в трехзвездном Le Meurice у Алена Дюкасса, там после ужина вам подвозят столик с травами в горшках, и официант сам нарезает ее большими ножницами, трет в ступке и заваривает. Мяту в Мийи, под Парижем, выращивали еще во времена друидов. Что-то такое они нашли в здешних лесах, что годилось на их снадобья. Теперь-то уж я знаю, из чего друид Панорамикс варил для Астерикса и Обеликса напиток, дающий силу! Вот он, Обеликс, стоит передо мной, только его теперь зовут Лулу.
Иду домой и размышляю: что может сделать один против всех? Многое может. Лулу занимается агротуризмом, объясняет людям, чем его родная мята из Мийи лучше привозной. В ней совсем другое соотношение эфирных масел. Больше полезного, тонкого ментола и гораздо меньше грубого ментона. Ну и, разумеется, ни химических удобрений, ни пестицидов. У Лулу дети, одна из сестер держит перегонное производство, делают из мяты драгоценные ликеры, скоро начнут гнать и абсент, как в старину. Его снова разрешили, после почти ста лет запрета. Нет, не верю, что пропадут. И все же, все держится опять на одном человеке. Я соглашаюсь с Лулу, проклинающим власти. Самим надо — и сохранять, и развивать, и просто беречь, будь это старинный обычай, редкое производство, забытые овощи или мята. Дома готовлю мятные блины. Такие Лулу, его мать и жена готовят на фестивалях и ярмарках. Рецепт годится любой, вся разница в том, что молоко для блинов настаивают на мяте и еще добавляют мятный сироп. Так и поступаю. А рецепт беру домашний. Молоко нагреваю почти до кипения (кипятить не обязательно) и завариваю им сухие листья мяты. Даю настояться — пока молоко остывает. Дальше все как обычно. Если у вас есть собственный рецепт, делайте как привыкли. Французские блины обычно сладкие, и за это я их люблю меньше, чем наши, которые можно есть с соленой рыбой или сметаной. Но к мяте сладкие блины как раз замечательно подходят. Молоко, настоянное на мяте (мяту, конечно, нужно вынуть), смешиваю с мукой. Туда же добавляю размягченное масло. Желтки растираю с песком и смешиваю с остальными ингредиентами. Под конец — мятный сироп и свежую, очень мелко нарезанную ножницами мяту. Тесто нужно оставить на час, и совсем уж последними, перед тем, как выпекать, кладу белки, взбитые в пену. Мятного вкуса у блинов не будет, но будет ощущения холодка, как от мятной конфеты. Он полностью уравновесит жирную тяжесть. Подавать такие блины хорошо с шоколадным соусом — просто развести на водяной бане плитку черного шоколада, к которому так идет мята. Я запиваю блины мятным чаем и думаю о Лулу и его наяде. Французы в таком случае говорят: "Кураж!" Это значит: "Храбрости!" — и тебе, друг мой, и нам всем.
Блины с мятой
Мука — 2 стакана
Сахар — 1 ст. л.
Яйца — 2 шт.
Молоко — 3 стакана
Сливочное масло размягченное — 80 г
Мятный сироп — 5 ч. л.
Свежая мята — 2 ст. л.
Сухая мята — 1 ст. л.
Соль