Премьера / Кино
Фото: kinopoisk.ru
Сегодня в украинский прокат выходит новый фильм итальянского режиссера Паоло Соррентино "Великая красота". Оммаж "Сладкой жизни" Федерико Феллини, переполненная визуальными изысками лента, по мнению многих критиков, реально претендовала в этом году на гран-при Каннского фестиваля, но, увы, вообще осталась без наград. Между тем ДАРЬЯ БАДЬЕР уверена, что этой картине суждена долгая и счастливая жизнь.
Главному герою фильма, Джепу Гамбарделле (Тони Сервилло), 65 лет. Он журналист, король римского бомонда, писатель одного романа, изданного 40 лет назад и считающегося с тех пор гордостью итальянской литературы. Окна его квартиры выходят на Колизей, его вечеринки посещают популярные и влиятельные люди, а сам он представляет собой привлекательную и очень модную в нынешнем кинематографе смесь импозантности и цинизма. Разумеется, напускного. В душе Джеп Гамбарделла — романтик, ищущий, по его собственному признанию, великую красоту, чтобы написать, наконец, еще один роман.
Красота между тем главного героя никогда и не покидала — и Соррентино всячески это подчеркивает, транслируя на полную мощь симфонию Жоржа Бизе, окружая Гамбарделлу римскими архитектурными достопримечательностями и трогательными, жизнеутверждающими сценками быта местной богемы. Однако внутри Джепа зияет огромная дыра — писать ему все-таки не о чем.
"Лучшие люди в Риме — туристы",— мрачно шутит один из героев фильма, и эта фраза вполне подойдет для иллюстрации внутреннего состояния не только Джепа Гамбарделлы, но и людей его круга — умных и богатых итальянцев, уставших от родной страны и от самих себя, но не желающих расставаться ни с тем, ни с другим.
Впрочем, усталость от слишком торопливой и неряшливой современности, кажется, полностью осознает только Джеп (с которым, очевидно, ассоциирует себя режиссер), ведь только в его уста Соррентино вкладывает философские сентенции — довольно едкие, но в целом справедливые. Так, после длинной тирады, адресованной одной из своих подруг, герой Тони Сервилло цинично подытоживает: мы здесь собрались не для того, чтобы читать нотации, а чтобы поддержать друг друга перед ликом "великого ничто". Не все, впрочем, готовы разделить чувства и мысли опытного журналиста, встревоженного досадным противоречием между мнимым благополучием и внутренним смятением окружающих его людей.
Надо сказать, что сам Гамбарделла, равно как и его создатель, шагают в экзистенциальную бездну довольно бодро, не теряя чувства юмора. "Наши "паровозики" — самые лучшие в Риме. Они идут в никуда",— ерничает герой на одной из своих вечеринок, умилительно глядя на танец, в котором развеселые гости выстраиваются цепочкой, обхватив талии друг друга, под задорные биты "We No Speak Americano". Кардинал из Ватикана в проповеднической манере делится рецептами любимых блюд, современная перформансистка не может толком сформулировать ни одного предложения для интервью, молодые дарования мечутся между идеей написать роман "в стиле Пруста" и желанием снять гениальный фильм,— в прицел авторской иронии попадает все, что может обнаружить наблюдательный антрополог в любых интеллектуальных элитах Европы эпохи застоявшегося постмодернизма.
Снял ли Паоло Соррентино картину о "закате Европы", сказать сложно, ведь ему хватает чувства юмора и достоинства не ставить диагноз ни своим героям, ни самому себе. Экзистенциальный кризис отдельно взятого человека оказывается для режиссера гораздо важнее судьбы Европы; и, в общем-то, он находит веские аргументы, заставляющие нас признать его правоту, как, впрочем, и согласиться с тем, что апокалипсис — это личное дело каждого.